"Ваша наука приводит нас в восхищение", — "писал" Зивьень.
Оба друга несказанно жалели, что не могут сами увидеть на небе Каллисто вспышки, посланные родной рукой.
И каллистяне догадались об этом.
Когда вернулся звездолет Линьга, на нем была доставлена серия снимков, на которых отчетливо были видны эти вспышки — голос Земли.
Широков ни на минуту не переставал ожидать прилета Линьга. В глубине его сердца таилась надежда на возвращение Дьеньи.
Но вот корабль опустился на равнину перед холмом. Вышли Линьг и члены его экипажа. Дьеньи не было.
— Она осталась на Каллисто, — ответил Линьг на вопрос Синяева.
— Этого следовало ожидать, — по-русски с горечью сказал Широков. — Что ей делать здесь? Что мы для нее?
— Все же мне кажется это странным, — ответил Синяев. — Ведь Дьеньи — член экипажа корабля. А корабль здесь.
— Я привез вам тесиграмму от Козловского, — сказал Линьг, еле-еле выговорив фамилию.
Текст был кратким:
"Приказываю вам во всем подчиняться требованиям Бьиньга. Козловский".
— Кто он такой, в конце концов, — сердито сказал Синяев, — чтобы приказывать нам?
— Это приказ партии, — ответил Широков.
— Бьиньг просил передать вам, что будет сделано все возможное, чтобы вы остались, — сказал Линьг.
— И на том спасибо, — ответил Широков. — Я не возражаю против того, чтобы лететь на Землю хоть сейчас.
Вся прелесть Каллисто померкла в его глазах.
Эпилог
ВСТРЕЧА В ПРОСТРАНСТВЕ
И неизбежное совершилось.
Однажды утром, встав с постели, Широков и Синяев увидели на равнине белый шар космического корабля.
Зловещий смысл его появления не требовал никаких пояснений. Они сразу поняли, что это значит. Для перелета с Каллисто на Сетито исполинский звездолет был не нужен. Для этой цели были вполне достаточны "корабли внутренних рейсов", подобные кораблям Бьесьи и Линьга.
Настал день, к мысли о котором они приучали себя все это время и который, как им казалось, уже не вызывал в них ни печали, ни сожалений.
Но когда они увидели так хорошо знакомый корабль и поняли, что настал конец, то почувствовали, как сжалось сердце и к горлу подступили слезы. В этот момент они испытали острую жалость к себе. Обидно до боли было осознать, что даром потрачены долгие годы, что их самоотверженная попытка проникнуть в жизнь другого мира закончилась фатальной неудачей.
Несколько минут они молча смотрели на белый звездолет, отчетливо вырисовывающийся на фоне зеленой равнины и далекого леса, потом отвернулись от окна и посмотрели в глаза друг другу.
— Все! — сказал Широков.
— Конец! — отозвался Синяев.
И они обнялись, словно хотели передать друг другу мужество, которого так не хватало сейчас каждому из них.
— Ничего! — сказал Широков. — Наш полет все-таки будет не напрасным. Приобретен опыт, который сослужит хорошую службу тем, кто после нас посетит Каллисто более удачно.
— Будем утешаться этим, — уже совсем спокойно, обычным тоном ответил Синяев.
Звездолет, очевидно, только что прилетел. Они видели, как с его вершины на крыльях начали спускаться члены экипажа.
Их было очень много.
— Очевидно, провожающие, — сказал Синяев. Он посмотрел на Широкова и в глазах друга прочел мучительную тревогу. — Она тоже прилетела, прибавил он как мог увереннее. — Жестокость не свойственна каллистянам. Ведь она знает…
— Жалость, — прошептал Широков.
Синяев нахмурился. Мысль, что Дьеньи могла прилететь из жалости к его товарищу, оскорбила его.
— Я пойду туда, а ты оставайся здесь. Если ее нет, тебе будет трудно сдержаться. Я дам тебе знак. Следи за мной в бинокль.
Широков остался один.
Он не мог бы сказать, что было бы легче для него: чтобы Дьеньи прилетела или осталась на Каллисто. Не позже как завтра звездолет возьмет старт. Стоило ли мучить себя столь кратким свиданием? Ему казалось, что Дьеньи должна была рассуждать так же и остаться.
Он сидел погруженный в свои мысли, забыв о словах Синяева. Бесполезный бинокль лежал на столе.
Легкие шаги послышались в комнате рядом.
Дьеньи! Он узнал ее сразу, еще не видя.
Она подошла к нему, просто и естественно обняла его. Он почувствовал нежное прикосновение ее пальцев. Нет, не пальцев… Его лба коснулись ее губы.
— Я не могла поступить иначе, — сказала она. — Я хотела проверить себя. И проститься с матерью. Теперь я готова лететь с вами на Землю.
* * *
На звездолете прилетело сорок два человека. Тут были все, кто летал на этом корабле на Землю, и многие другие.
— Все население Каллисто, — сказал Женьсиньг, — просило меня передать вам глубокое сожаление, что ваше пребывание на Каллисто было столь кратким. Но эта неудача послужит уроком для будущего.
— Это неизбежно? — спросил Широков.
— Судя по донесениям Гесьяня, — ответил Бьиньг, — неизбежно и обязательно. Но мы сейчас убедимся в этом.
Кроме него, на Сетито прилетело несколько самых известных врачей Каллисто. Перед этой блестящей комиссией, состоявшей из светил медицинской науки, стояла задача вынести окончательный приговор.
Каллистяне горячо желали найти хоть малейшую возможность вернуть своих гостей на Каллисто, но все надежды оказались напрасными. Неосторожный прилет, почти без всякой подготовки, сделал свое дело.
Старт был назначен на утро следующего дня.
— Я привез вам радостную весть, — сказал Рьиг Диегонь. — Перед нашим отлетом с Каллисто с Земли было сообщено, что ровно через два года, по земному счету лет, к нам вылетит экспедиция в составе шестнадцати человек.
— Счастливцы! — вздохнул Синяев.
— А их не постигнет наша участь? — спросил Широков.
— Нет. Мы сообщили на Землю обо всем, что случилось с вами, и ваши ученые предупреждены. В сообщении говорится, что все шестнадцать приступили к подготовке, которая устранит опасность. Спектры Рельоса переданы на Землю. Вам обоим никто не мешает еще раз прилететь к нам, — прибавил он, видя, как помрачнели лица Широкова и Синяева.
Как всегда, он угадал их мысли.
Действительно, им стало очень горько. Существовала возможность подготовить человека к лучам Рельоса, не допустить того, что случилось с ними. Почему же никто не подумал об этом раньше?.
Правда, никто не знал, что между Рельосом и Солнцем есть такая значительная разница.
— Нет уж! — ответил Диегоню Синяев. — Такие путешествия два раза не делаются. Наша песня спета. Выходит, — круто изменил он тему, — что мы встретимся с этим кораблем.
— Да, — ответил Мьеньонь. — Козловский сообщил точный день и час старта. Мы произвели расчет. Командир нашего звездолета знает, когда произойдет встреча.
