К руинам Мартин отправился пешком. Индейца Джима, вновь получившего работу проводника, это вполне устроило. Насколько было известно Мартину, аборигены Прерии почти не пользовались верховыми животными, предпочитая навьючивать на них скарб. Причина была вполне тривиальна – существа, которых они использовали как волов, имели чудовищно острый костяной хребет, подозрительный нрав и попытку оседлать их воспринимали как агрессию.
Пешие переходы Мартина никогда не утомляли, тем более на такой гостеприимной планете. Замечательно было идти по оранжевым травам, чувствовать на коже теплый ветерок, вдыхать непривычные пряные запахи и всем существом осознавать – ты в немыслимой дали от Земли и Солнца, ты на планете, где все человеческое население исчисляется тремя десятками тысяч душ, ты один из немногих, регулярно преодолевающих грань между повседневностью и приключением!
– Джим, а ты уверен, что вел к руинам именно это девушку? – спросил Мартин, когда они перешли реку по деревянному мосту и стали подниматься на правый, более пологий берег реки. Здесь тоже были дома, город явно собирался расширяться в этом направлении, но чувствовалось – они уже покидают пределы цивилизации.
– Она похожа, – осторожно ответил индеец.
– Каким именем она звалась?
– Ирина Полушкина, – очень четко и правильно выговорил индеец. Похоже, у местных жителей были замечательные лингвистические способности.
Мартин вздохнул и оставил эту тему. Кто-то ошибался. Либо он – приняв погибшую на Библиотеке девушку за Ирину… но ведь дома у Мартина лежал ее жетон, да и откуда такое сходство? Либо ошибались – или врали – безымянный ковбой и индеец?
Конечно, можно предположить версию более интересную. У Ирины существовала сестра-близнец, о которой господин Полушкин либо не знал, либо не счел нужным сообщать. Девушки отправились в путешествие вместе, но выбрали две разные планеты… и еще назвались одним и тем же именем…
Мартин только вздохнул от этой замечательной версии, заставляющей вспомнить мексиканские телесериалы и романтические романы для дам средних лет. Нет, гадать не стоило. Джим уверял, что отвел Ирину к ученым, исследующим руины. Туда всего четыре-пять часов пути, тридцать километров… и не таких, как на Библиотеке, с прыжками по камням. Нормальная прогулка по степи…
– Джим, тебе нравятся люди? – спросил он.
– Не знаю, не пробовал, – лаконично ответил индеец.
Мартин удивленно посмотрел на него. Индеец улыбался.
– Черт возьми, вот уж где не ожидал услышать бородатые анекдоты! – воскликнул Мартин.
– Мне нравятся анекдоты, – с достоинством ответил Джим. – Люди умеют веселиться. Да, мне нравятся люди. Я плохой ходок. Мне тяжело кочевать с народом. На одном месте легче.
Мартин, которому стоило некоторых трудов удерживать взятый темп, покачал головой.
– Жить среди людей – лучше, – заключил Джим. – У людей есть хорошая еда. Пиво очень вкусное.
Он мгновение поколебался, потом заговорщицким шепотом добавил:
– А некоторым женщинам очень интересно любить индейца!
Мартин крякнул от новой неожиданности. Хотя… чему тут удивляться? Физиологически аборигены Прерии были очень близки людям. Совместное потомство невозможно, генотип все-таки разный, а вот секс… Да и внешность индейца нельзя было назвать отталкивающей. Мартин, к примеру, ничего не имел против секса с китаянкой или японкой, такая мысль скорее возбуждала, чем отталкивала. Почему же обитательницы Прерии, выросшие большей частью в либеральном обществе, должны чураться аборигенов?
– Хорошо, что вы так сошлись с людьми, – сказал он. – А с Чужими?
– Некоторые – страшные, – ответил Джим. – Некоторые, – он поморщился, – с очень плохим запахом. Хуже одеколона шерифа. Но все равно ничего.
– А ключники?
Джим не ответил. Только зашагал быстрее – саронг захлопал, обвивая тощие жилистые ноги.
– Джим, тебе не нравятся ключники? – уточнил Мартин.
– Они… – Джим колебался, будто подбирая слова. – Они другие. Не как все.
– Ты их боишься? – предположил Мартин. – Но разве они…
– Джим не боится ключников. Никто из народа их не боится, – резко ответил Джим.
– Тогда почему ты не хочешь о них говорить?
Этот вопрос явно задел аборигена за живое. Он не остановился, но снова замедлил шаг. И выдал фразу, которая Мартина удивила:
– Тебе нравится говорить о плохих вещах? О том, как болит живот, о плохой погоде, о злой шутке?
– Но почему ключники плохие? Они пришли в разные миры и поставили Врата без спросу, теперь мы можем путешествовать очень далеко…
– Я знаю, что такое планета, – гордо сказал Джим. – Я даже знаю, что свет от моего солнца летит к твоему солнцу двести восемь с половиной лет.
Мартин едва не поправил Джима – невольно, поддавшись атмосфере спора, но тут сообразил, что год Прерии-2 составляет четыреста тринадцать земных суток. Джим был абсолютно прав. Поэтому Мартин сказал:
– Ведь тебе нравятся люди? А только благодаря ключникам мы смогли прийти к вам.
– Все должно было быть не так, – отрезал Джим. И замолчал, несмотря на попытки Мартина вновь разговорить его.
Конечно, причины такой неприязни крылись в верованиях аборигенов Прерии-2, Мартин что-то даже читал об этом. Был в их космогонии мотив о пришедших со звезд богах – встречавшийся, впрочем, почти во всех примитивных культурах Вселенной. Пришельцы эти, если верить аборигенам, научили их разводить огонь и приручать скот, наметили маршруты кочевий и вырыли колодцы, победили злых духов, таящихся в глубинах земли… в общем, весь джентльменский набор даров свыше. Потом пришельцы, то ли в качестве платы за услуги, то ли в умножение списка благодеяний, пролили свое семя в местных женщин и вернулись на звезды, пообещав вернуться, когда туземцы будут того достойны. Предполагалось, что вместе с пришельцами туземцы станут сытно и вольно жить среди звезд.
Разумеется, что первоначально приход ключников на Прерию-2 аборигены восприняли с энтузиазмом. Разумеется, что когда ключники отказались играть роль древних богов, туземцы были крайне разочарованы.
Чужую веру, пусть даже столь примитивную, Мартин уважал. Поэтому мучить Джима вопросами о ключниках перестал, а просто шел, любуясь окрестностями. Впереди маячили невысокие холмы – видимо, в них и скрывалась серебряная жила. За спиной, если приглядеться, посверкивал маяк над Станцией.
К лагерю археологов они вышли к вечеру.
Шесть круглых оранжевых палаток почти сливались с окружающим пейзажем. На Земле цвет палаток был бы заметным ориентиром, а тут – великолепной маскировкой. Палатки стояли кольцом, окружая костер, на котором готовили пищу. Чуть в стороне Мартин увидел маленькие примитивные укрытия из выделанных шкур – тоже оранжево-бурых. Бережно накрытый брезентом джип как бы подчеркивал серьезность собравшихся здесь людей.
