— Ты сам потерял Осона своими стонами о «Триумфе», — сердито выложила Элен. — Ему казалось, это угроза его капитанству.
Танг пожал плечами:
— Пока я был начальником штаба и командующим, мне и в голову не приходило, что он что-то сделает с моим кораблем. «Триумф» находился рядом, и этого мне было достаточно. Я мог ждать твоего возвращения, — он посмотрел на Майлза, — чтобы во всем окончательно разобраться. Но ты не возвращался.
— Ждать возвращения хозяина… — пробормотал зачарованно слушающий Грегор, многозначительно взглянув на Майлза.
— Не повторяй чужих ошибок, — процедил Майлз сквозь зубы.
Грегор, стушевавшись, замолчал. Майлз повернулся к Тангу:
— Но Элен-то знала, что я вернусь не скоро, если вообще вернусь!
— Я знала, — тихо сказала Элен. — Хотя… мне тоже казалось тогда, что ты… оставишь все и вернешься к нам.
— Неужели ты не понимала, что «оставить все» я мог, только отдав Богу душу.
— Теперь я это понимаю.
— Не позднее, чем через пять минут, — перебил их Мэйхью, — я должен либо запросить у диспетчера станции разрешения причалить, либо направиться к «Ариэлю». Что будем делать?
— Я могу поставить под твою команду больше сотни верных офицеров и сержантов, — быстро произнес Танг, глядя на Майлза. — Четыре корабля.
— А почему не под свою?
— Если бы мог, я бы давно уже сделал это. Но я не могу пойти на раскол флотилии, потому что не уверен, что соберу ее потом. Всю, целиком. Но с тобой в качестве лидера, пользуясь твоей репутацией, — совсем другое дело…
— Лидера? Или парадного украшения? — Нанизанная на пику голова вновь предстала перед глазами Майлза.
Танг развел руками:
— Как тебе будет угодно. Основная масса офицеров наверняка присоединится к победителю. Если мы решим действовать, то быстро добьемся своего. Правда, у Оссера тоже около сотни преданных ему лично офицеров, которых, видимо, придется убрать: иначе победа обойдется нам не в одну сотню жизней.
— Замечательно. Мне кажется, ты слишком долго работал с Оссером: начинаешь думать, как он. К тому же, повторяю, я здесь не для того, чтобы возглавить флотилию наемников. У меня более серьезные задачи. — Майлз старался не смотреть на Грегора.
— Какие, например?
— Ну хотя бы предотвращение планетарной гражданской войны. А может, и межзвездной.
— Для меня это не представляет профессионального интереса.
Это прозвучало как шутка, жестокая шутка. Но действительно, что Тангу тревоги Барраяра?
— А если ты окажешься среди проигравших? Тебе платят за победу, но воспользоваться этой платой может только живой наемник.
Узкие глаза Танга сузились еще больше.
— Что у тебя на уме? Почему ты вдруг заговорил про обреченную сторону?
«Если я не доставлю Грегора домой, то сам превращусь в обреченную сторону». Майлз с досадой покачал головой.
— Извини. Я должен молчать. Мне нужно попасть на… — Пол для него закрыт, станция Консорциума недоступна, Аслунд теперь стал еще опаснее. — На Верван. — Он взглянул на Элен. — Да. Доставь нас обоих на Верван.
— Ты работаешь на верванцев? — сухо спросил Танг.
— Нет.
— Тогда на кого? — Танг стиснул руки: казалось, он хочет выдавить ответ силой.
Элен бросился в глаза этот жест.
— Ки, осади, — жестко заметила она. — Если Майлзу нужно на Верван, он туда попадет.
Танг взглянул на Элен, на Мэйхью.
— На чьей вы стороне? Моей? Его?
Элен вскинула голову:
— Мы присягали Майлзу. Баз тоже.
— И ты еще спрашиваешь, зачем ты мне? — Танг раздраженно указал на Элен с Мэйхью. — Что это за крупная игра, о которой, кажется, знают все, кроме меня?
— Я тоже ничего не знаю, — беззаботно улыбнулся Мэйхью. — Я просто иду за Элен. Куда она, туда и я.
— Подчиняясь или доверяя?
— Разве это такие уж разные вещи? — усмехнулся Майлз.
— Появившись здесь, ты раскрыл нас, — настаивал на своем Танг. — Подумай! Мы пришли тебе на помощь, а ты исчезаешь, оставляя нас с Оссером один на один. Ты ведь знаешь, что такое разъяренный Оссер? А мы безоружны. И слишком много было свидетелей.
Майлз с болью смотрел на Элен. Совсем другая — такая, какой он увидел ее час назад, когда головорезы Оссера собирались выбросить его из шлюза. И все та же — верная до конца, как ее отец.
Танг с удовлетворением заметил, как изменился Майлз после его слов. Ага, задело за живое. Грегор беспокойно заерзал в кресле:
— Я подумал… если бы вы в Наших интересах стали, как и мы, беглецами. — Майлз видел: Элен тоже отметила заглавное Н в слове «наших», чего, разумеется, не могли понять ни Танг, ни Мэйхью, — Мы могли бы устроить так, чтобы ваши интересы не пострадали. По крайней мере финансовые.
Элен понимающе кивнула, а Танг наклонился к ней и ткнул пальцем в сторону Грегора:
— Кто этот тип?
Элен молча покачала головой.
Танг зашипел от злости:
— Ты не кажешься мне такой уж надежной опорой, сынок. А что, если мы в твоих интересах станем трупами?
Элен возразила:
— Мы рисковали отдать Богу душу за гораздо меньшее.
— Меньшее — чем что? — почти выкрикнул Танг. Но тут Мэйхью показал на наушники:
— Время решать, парни.
— Может ли этот катер пересечь систему? — быстро спросил Майлз.
— Нет. Не хватит горючего, — словно извиняясь, пожал плечами Мэйхью.
— К тому же он недостаточно быстр и плохо вооружен для этого, — добавил Танг.
— В таком случае постарайтесь протащить нас на какой-либо коммерческий транспорт незаметно для органов безопасности Аслунда, — резюмировал Майлз. Вид у него был по-настоящему несчастный.
Танг взглянул на эту компанию непокорных и тяжело вздохнул:
— Они уделяют больше внимания прибывающим, чем отбывающим. Думаю, это несложно. Причаливай, Ард.
После того как грузовой катер причалил к выделенному ему шлюзу, Майлз, Грегор и Элен остались в каюте пилота, а Танг и Мэйхью вышли наружу, чтобы, как неосмотрительно выразился Танг «взглянуть, что тут можно сделать». Майлз сидел, нервно покусывая пальцы, стараясь не подпрыгивать при каждом звуке, издаваемом роботами, грузившими продовольствие для наемников. Четкий профиль Элен оставался совершенно спокойным. Какой все-таки она стала теперь?
Сможет ли он остаться к ней равнодушным? Эта новая Элен так уверена в себе и невозмутима; прежняя молчаливость покинула ее — она сама вступает в разговор и ведет его на равных с мужчинами. Но Майлз чувствовал с прежней остротой восприятия (ведь он любил ее много лет) — что-то не так. Во всем, что она говорит — даже во взгляде, в жестах, — появилась горечь, которой не было раньше. И эта горечь причиняла ему боль.
