Потом, попозже. Когда долг отработаешь.
– Ка… какой долг, госпожа?
– Ну, сейчас храм тебя выкупит, и ты должна вернуть ему долг, прежде чем уйдешь. И расходы на свое содержание компенсировать тоже придется, – Тиксё явно наслаждалась собой. – А потом, конечно, можешь уйти. Лет так через пять-семь. Или через десять.
И злая ухмылка исказила ее лицо.
– Сколько ты за нее хочешь? – резко спросила Тиксё у лысого.
– Она из-за моря, момбацу сама, из самой Катонии! Шестьсот тысяч вербов, момбацу сама… – пробормотал тот, низко и часто кланяясь, сложив ладони у лба.
– Четыреста! – отрезала та.
– Да продлятся дни твоей цветущей юности, момбацу сама! – взвыл плешивый. – Я вез эту женщину от самой границы Четырех Княжеств, прятался от Глаз, кормил и поил ее! Пятьсот восемьдесят, и даже так я едва покрою расходы.
– Значит, ты торгуешься со мной? – ухмылка на лице надзирательницы внезапно перешла в гримасу ненависти, так что лысый даже отшатнулся в испуге. – Со мной?
– Я, момбацу сама…
– Молчать! – разъяренной коброй прошипела Тиксё. – Сейчас ты узнаешь, что такое противоречить мне! – Она резко обернулась. – Эй, Таксар! Живо сюда!
Младший Коготь выскочил из тени под навесом и быстрым шагом, но сохраняя достоинство, приблизился.
– Таксар! – голосом скрежещущим и страшным, как ночной призрак, проговорила надзирательница. – Я так думаю, что наша Тобося уже засиделась в подвале, а? Не пора ли уже избавить ее от мук перед неизвестным будущим?
– Давно пора, момбацу сама Тиксё, – подобострастно согласился охранник. – Вывести ее сюда?
– Да. А заодно – всех свободных шлюх. Тинурил уже заждался очередного приношения. Живо!
– Да, момбацу сама Тиксё, – поклонился мужчина. – Немедленно.
Он повернулся и быстро ушел в дом «кающихся». Надзирательница, усмехнувшись, неторопливо направилась в сторону настоятеля под навесом. Плешивый засеменил за ней, неуверенно оглядываясь на Аяму.
– Значит, он хочет меня продать за шестьсот тысяч вербов, а потенциальная покупательница больше четырехсот давать не хочет. Восемьдесят тысяч маеров за меня – это как-то даже обидно. Двухмесячное жалование бухгалтера в небольшой конторе. Прямо удар по самолюбию! – когда Тиксё отошла подальше, голос новенькой снова стал нейтральным и слегка саркастическим. – Я-то надеялась, что стою никак не меньше миллиона хотя бы в вербах, а они так грубо меня обломали…
Нет, решила Суэлла про себя, она точно дура. Или ни капли не боится по какой-то иной причине. Обманутая и похищенная иностранка – да как бы не так! В борделе таких две, жалких и раздавленных, лишний раз боящихся оторвать взгляд от земли… Но что бы чужестранка о себе ни думала, через несколько минут ей предстоит осознать, что жизнь – куда более дерьмовая штука, чем кажется за Срединным океаном.
– Слушай, ты, – сквозь зубы сказала она, жалея, что в нейтрально-вежливом общем языке нет оскорбительных местоимений, как в тарси. – Если хочешь прожить в здравом уме и твердой памяти хотя бы еще немного, лучше прикуси свой язычок. Иначе…
– Иначе что? – немедленно с любопытством переспросила новенькая.
– Сейчас сама увидишь, – горло у Суэллы внезапно пересохло, и она с трудом выдавила из себя слова. – Увидишь…
Аяма внимательно посмотрела на нее и, противу ожидания, промолчала. Суэлла бросила на нее недоверчивый взгляд из-под ресниц. Странно. И все-таки – кто она такая? Обманутая потаскуха из-за океана? Если вспомнить, что она успела наговорить за последние десять минут – у нее не иначе как высшее образование. Да, в бесстыдной Катонии проституция не считается чем-то зазорным. Злые языки поговаривают даже, что некоторые домохозяйки подрабатывают шлюхами, не скрываясь от мужей, но тут, наверное, точно врут. Но все равно проституция вряд ли слишком доходное занятие, а эта Аяма и говорит, как образованная, и знает слишком много. Откуда она настолько осведомлена о Драконе? О кланах, об их территориях? Местные солдаты, как следует из подслушанных разговоров, и в самом деле работают на клан Ночной Воды – вот только год назад даже сама Суэлла о нем знала лишь от Кампахи, которую не первый год готовят занимать высокие посты среди Глаз. Даже в Граше для девяти человек из десяти Дракон – нечто далекое и эфемерное, чудище из страшных сказок. А уж на другом материке о нем слышали разве что тамошние Глаза – или как их там?.. Служба общественной безопасности.
Аяма работает на СОБ? Она агент под прикрытием? Возможно. Катонийке проститутку из себя изображать несложно, барьера стыдливости и непристойности для нее попросту не существует. Но тогда у нее должны иметься какие-то средства связи. Она как-то должна общаться со своими – и у нее должна быть охрана. Или группа быстрого реагирования. Или что-то еще в том же духе. Неужели появился шанс?!
Нет. Не появился. Даже если пришлая действительно агент СОБ и за ее спиной стоит целая армия, для Суэллы оно не имеет значения. Она сама опозорена навек. Она – не катонийка, и дороги домой для нее не существует.
Зашелестели подошвы по пыли, негромко забубнили испуганные женские голоса, полетели негромкие хохотки свободных от своих обязанностей жрецов с вытатуированным фонтаном на предплечье, предвкушающих развлечение. Двор стремительно заполнялся народом. «Кающиеся жрицы» испуганно сбивались кучками у стены, избегая приближаться к Суэлле и новенькой, вокруг которых образовалось заметное пустое пространство. Раздался короткий взвизг, и на середину двора от грубого толчка Таксара выбежала и упала, не удержавшись на ногах, молодая женщина. Она даже не попыталась подняться, так и оставшись лежать и негромко хныча. Очевидно, у нее уже не осталось сил на борьбу. Младший Коготь вальяжно подошел к ней и рывком вздернул на ноги. Сорвав с нее грязную тряпку, в которую превратилась некогда белая туника, и оставив ее полностью обнаженной, он принялся приматывать ее запястья к высоко поднятой перекладине столба наказаний. Тиксё подошла и остановилась рядом, криво ухмыляясь.
– Что с ней собираются сделать? – напряженно спросила Аяма. – Пороть? За что?
– Три дня назад она попыталась сбежать, – прошептала Суэлла. – Ее поймали еще до заката. Ее… сама сейчас увидишь. Лучше бы она сразу перерезала себе глотку.
– Здесь есть запасы еды?
– Что? – от удивления Суэлла даже дернулась. – Какой еды?
– Сколько храм может продержаться в осаде?
–Ты о чем? – даже тоскливый ужас от ожидания предстоящего не смог полностью заглушить изумление. – Какая осада?
И в этот момент Таксар закончил привязывать женщину и отступил на шаг.
– Слушайте все! – громко произнесла Тиксё. – Слушайте и запоминайте. Вы все знаете Тобосю. Храм несколько лет поил, кормил и защищал ее от опасностей внешнего мира. Взамен от нее просили совсем немногого – покаяться за совершенные ей прегрешения и принести храму лишний медяк.
