Он с неудовольствием покачал головой:
— Каким образом? От перехода к новому образу жизни до появления первых симптомов проходило шесть, восемь, а то и десять дней. Нет средства с таким замедленным действием, и такая кумуляция невозможна. Предположим, они начинали принимать это вещество в первый или во второй день по приезде, тогда симптомы должны были появиться не позднее чем через сорок восемь часов, то есть на третий-четвертый день их пребывания в Неаполе. Если бы эти люди страдали болезнями почек или печени, еще можно было спорить, но такие среди них отсутствовали!
— Каково же ваше мнение?
— Складывается впечатление, что их отравляли систематически, постепенно и непрерывно.
— По-вашему, это — преднамеренное отравление?!
Он блеснул золотыми зубами.
— Нет. Не знаю, может, это были гномы, или мухи прилетали прямо из какой-нибудь фармакологической лаборатории и садились на их гренки, предварительно прогулявшись по ароматным производным лизергиновой кислоты, но я утверждаю, что концентрация вещества в крови жертв нарастала медленно.
— А если это какое-то неизвестное соединение?
— Нам неизвестное?
Он произнес это так, что я улыбнулся.
— Да. Вам. Химии. Разве это невозможно?
Он поморщился и ответил, блеснув золотыми зубами:
— Неизвестных соединений больше, чем звезд на небе. Но не может быть таких, которые одновременно устойчивы и неустойчивы в тканевом обмене веществ. Кругов бесконечное множество, но нет кругов квадратных.
— Не понимаю.
— Это совсем просто. Вещества, вызывающие резкую реакцию в организме, вступают в устойчивые соединения: например, угарный газ или цианиды соединяются с гемоглобином. Такие соединения можно всегда обнаружить в организме при вскрытии. Скажем, при помощи микрохимического анализа, например, хроматографии. В ваших же случаях с ее помощью ничего выявить не удалось. А раз так, значит, соединение было нестабильное. Если же оно легко разрушается, его надо вводить часто, малыми дозами или одной большой дозой! Но если бы его ввели одной дозой, симптомы обозначились бы через несколько часов, а не дней. Вам ясно?
— Да. Ясно. И по-вашему, нет иного варианта?
— Вообще-то есть. Если это вещество при поступлении в организм было совершенно безвредным, а свои психотропные свойства обретало, разлагаясь в крови или тканях. Например, в печени. Стремясь устранить из организма безвредное соединение, печень преобразовала бы его в яд. Это занятная биохимическая ловушка, но и чистейшая фантазия: такого в природе нет и, пожалуй, быть не может.
— Почему вы в этом так уверены?
— Такого яда, такого «троянского коня», фармакология не знает, а если чего-то никогда не было, то маловероятно, что когда-нибудь будет.
— Следовательно?
— Не знаю.
— Вы только это хотели мне сказать?
Я был невежлив, но Лапидус меня раздражал. Впрочем, он не чувствовал себя задетым.
— Нет, еще кое-что. Это мог быть совокупный эффект.
— Введения разных веществ?.. Ядов?
— Да.
— Но ведь это уж наверняка свидетельствовало бы о преднамеренных покушениях.
Вместо фармаколога неожиданно отозвался Соссюр:
— Некая девушка из Ломбардии работала прислугой у парижского врача на улице Сен-Пьер в доме сорок восемь, на третьем этаже. Родная сестра, приехавшая навестить ее, спутала название улицы и вместо улицы Сен-Пьер отправилась на бульвар Сен-Мишель, нашла дом сорок восемь, поднялась на третий этаж, отыскала табличку врача, позвонила и спросила Мари Дюваль, свою сестру. Так сложилось, что на другой улице, у другого врача тоже служила девушка по фамилии Дюваль и даже звали ее Мари, как сестру приезжей. Но это была не она… На вопрос, какова априорная вероятность такого происшествия, нельзя дать вразумительный, математически достоверный ответ. Все случившееся вроде бы пустяк, но, уверяю вас, это настоящая бездна! Единственная область, где применимо вероятностное моделирование, — это Гиббсов мир, или мир повторяемых процессов. События уникальные, не поддающиеся статистике в своей однократности, происходят, но говорить об их вероятности невозможно.
— Нет уникальных событий, — вставил Майер, который все это время гримасничал, оттопыривая языком щеку.
— Есть! — возразил Соссюр.
— Но не в виде серии.
— Ты сам уникальная серия событий. И другие тоже.
— Дистрибутивно или коллективно?
Началась перепалка отвлеченного характера, но Лапидус положил каждому из них руку на колено и произнес:
— Господа!
Оба улыбнулись. Майер снова оттопырил языком щеку, а Соссюр продолжил:
— Конечно, можно разработать частотное распределение фамилии Дюваль и квартир парижских врачей, но как соотносится замена улицы Сен-Пьер на Сен-Мишель с частотой этих имен в названиях улиц во Франции? И какое числовое значение следует приписать случаю, при котором в доме, куда попадает эта девушка, живет какая-нибудь Дюваль, но на четвертом, а не на третьем этаже? Словом, где замыкается множество соотношений?
— Вероятно, не в бесконечности, — снова вставил Майер.
— Могу доказать, что оно бесконечно, путем как обычной, так и трансфинитной индукции.
— Простите, доктор Соссюр, — вставил я, думая о своем, — вы, вероятно, сказали это очень кстати, но в каком смысле?
Майер сочувственно взглянул на меня и вышел на террасу. Соссюра, казалось, удивила моя недогадливость.
— Вы, наверное, уже побывали в саду за беседкой, там, где растет земляника?
— Конечно.
— Там стоит круглый деревянный стол, по окружности украшенный медными гвоздями. Видели вы его?
— Да.
— Можно ли, по-вашему, из пипетки выпустить сверху столько капель воды, сколько там гвоздей, и так, чтобы каждая капля угодила в шляпку?
— Что ж… если как следует прицелиться, почему бы и нет…
— А если вслепую, то, наверно, нет?
— Конечно, нет.
— Но ведь достаточно пятиминутного дождя, и каждый гвоздь наверняка получит свою каплю воды…
— Как это… — Я только теперь начал понимать, куда он клонит.
— Да, да, да! Моя позиция радикальна. Загадки нет вообще. Любую возможность предопределяет мощность множества событий. Чем мощнее множество, тем менее правдоподобные события могут в нем происходить.
— Нет серии жертв?
— Жертвы есть. Но их породили вероятностные процессы. Из бездны случайностей — наподобие той, что была в моем анекдоте, — вы выхватили некую изолированную часть, отличающуюся многофакторностью. Вы рассматриваете ее как целую серию, и отсюда ее загадочность.
