Выше по течению бродили по отмелям женщины в поисках сочных моллюсков с тройным панцирем; эти моллюски растут в теплых вулканических водах. Еще выше по склону, за парящими прудами, девушки и женщины оббивали деревья иллос, собирая упавшие ягоды в деревянные корзины. Как обычно, женщины выполняли всю тяжелую работу. Нигде это не было так очевидно, как у костра, где брюзгливая старая Бинни с руками по локоть в крови руководила подготовкой осла к жарению. Волосы на голове главной женщины племени еще больше поседели. Ее последний ребенок умер, груди ее переполнены молоком и разбухли, и это делает ее еще более сварливой и раздражительной. Она бранит своих молодых помощниц, демонстрируя широкие провалы между желтыми зубами.
Несмотря на то что внешне все кажется обычным, большинство людей движется как во сне. И когда кто-нибудь бросает взгляд на Рети, он вздрагивает, словно меньше всего ожидал ее увидеть. Это более шокирующее зрелище, чем глейвер, вставший на задние лапы.
Рети, богиня.
Она высоко задрала голову. Рассказывайте своим вонючим детям у костра до конца времен. Рассказывайте о девушке, которая не слушалась больших злых охотников, что бы они с ней ни делали. О девушке, которая не стала терпеть. Которая посмела сделать то, что вам никогда и в голову не придет. Которая нашла возможность покинуть этот вонючий ад и жить среди звезд.
Каждый раз как кто-то на мгновение встречался с ней взглядом и тут же его отводил, Рети испытывала волнение и торжество.
Я не одна из вас. И никогда не была. Теперь вы тоже это знаете.
Только Бинни не проявляла никакого волнения от того, что Рети стала богиней. В ее серых металлических глазах отражалось прежнее презрение и разочарование. В свои двадцать восемь лет Бинни моложе всех чужаков, даже Линг. Но казалось, ничто на Джиджо и даже в небе не способно ее удивить.
Уже несколько лет Рети не называла эту старуху “мамой”. И сейчас ей совсем не хотелось снова ее так называть.
Может, возвращаться сюда было не такой уж хорошей мыслью. Зачем смешиваться с этими призраками, когда она могла бы остаться в воздушном корабле и наслаждаться торжеством над своим давним врагом? Теперь, когда она далеко, наказание, которое получал Джесс, кажется справедливым и заслуженным. Это противоречие заставляло Рети нервничать, как будто она что-то упустила. Словно пытается надеть мокасины без завязок.
– жена! вот где ты, жена! плохая жена, оставила йии надолго одного!
Несколько человек расступились, пропуская четвероногое создание, скачущее мимо их ног как какое-то неприкосновенное, всемогущее существо. В определенном смысле маленький самец-ур таким и был, потому что Рети вслух пообещала “ужасы” всякому, кто притронется к ее “мужу”.
Йии прыгнул к ней на руки, корчась от радости и продолжая ругать ее:
– жена надолго оставила йии одного с женами врагов! они предлагали йии мягкие теплые сумки, искусительницы! Рети ревниво вспыхнула:
– Кто предлагал тебе сумку? Если одна из этих сук…
И тут увидела, что он дразнит ее. Напряжение отчасти оставило ее, Рети рассмеялась. Маленькое существо определенно приносит ей пользу.
– успокойся, жена, – заверил он ее, – у йии только одна сумка? можно в нее?
– Можно, – ответила она, раскрывая мягкую сумку, которую дала ей Линг. Йии нырнул в нее, повозился, устраиваясь, потом высунул голову на длинной шее и посмотрел на Рети.
– пошли, жена, иди к Ул-Тани. мудрец готова поговорить с тобой.
– Правда? Как это мило с ее стороны!
Рети совсем не хотелось видеться с предводительницей плененных уров. Но Кунн поручил ей работу, и сейчас для этого вполне подходящее время.
– Хорошо, – сказала она. – Послушаем, что нам скажет этот лошак.
Похоже, уры оказали человеческой экспедиции большую услугу. Приняв на себя смерть и опустошение, они оставили предупреждение.
В утреннем свете легко читалась история безжалостного убийства: в сожженных расколотых деревьях, в почерневших кратерах, в разбросанных обломках, которыми шевелил порывистый сухой ветер. Здесь была сцена насилия, и происходила она всего несколько дней назад, по оценке Двера. Была быстрой, но ужасной.
Ступенчатая терраса все еще просматривалась, смягченная веками эрозии и растительностью. Это бывшее поселение буйуров, оно принадлежало последней расе, законно обитавшей на Джиджо. Эти законные владельцы планеты жили в небесных башнях и не боялись открытого неба.
Двер рассматривал следы ужаса, недавно обрушившегося на это место. Слишком ярко представлял он себе панику урских поселенцев. Они встают на дыбы, кашляют от ужаса, извивают длинные шеи, пытаются маленькими руками закрыть свои драгоценные сумки, а земля у них под ногами взрывается. Он почти слышит, как они с криками бегут из своего сожженного лагеря, бегут вниз по крутой тропе, ведущей в узкое дефиле, где неожиданно с обеих сторон показывается множество человеческих отпечатков. Следы грубых мокасин хаотически перемешиваются с отпечатками урских копыт.
Двер подобрал обрывок кожаного ремня домашнего изготовления. По многочисленным следам он рисовал себе картину веревок и ремней, опутывающих уров. Уры попали в ловушку и взяты в плен.
Разве они не понимали, что их гонят? Воздушный корабль стрелял по сторонам и вокруг, гнал их в одном направлении. Почему же они не разбежались в разные стороны, почему столпились и позволили поймать себя?
Несколько пятен на липком песке дали ему ответ. Конечно, целью было пленение, но небесный стрелок не испытывал колебаний, подкрепляя это намерение двумя-тремя трупами.
Не суди уров слишком строго. А как ты реагировал бы, если бы со всех сторон падали огненные молнии? Война грязное дело, и мы все давно лишены практики. Даже Дрейк никогда ни с чем подобным не сталкивался.
– Итак, перед нами союз людей-сунеров и чужаков, – заключила Лена. – Это несколько меняет положение, не правда ли?
Дэйнел Озава был мрачен.
– Весь этот район в опасности. То, что случится на Склоне, обязательно произойдет и здесь. Эпидемия, огонь, охота на беглецов по одному с помощью машин – они выжгут здесь все так же, как дома.
Задача Дэйнела – сохранить наследие в дикой местности: и знания, и свежие гены, которые смешаются с генами живущих здесь людей. Это должно уберечь жизнь землян в ожидании, пока не минует худшее. Конечно, совсем не радостное предприятие, скорее похоже на задачу капитана спасательной шлюпки из какого-нибудь древнего рассказа о кораблекрушении. Но по крайней мере предприятие основывалось на хрупкой надежде. Теперь ничего от этой надежды не осталось.
