— Откуда же мне об этом знать? — спросила Дайна, а в мозгу у нее черной вспышкой полыхнуло: «Том Каллен… Неужели это правда был он?»
— Ну перестань, дорогая. Я думал, мы обо всем договорились.
— Но в самом деле, — сказала она, — подумай как следует, и ты поймешь, что я ни капельки не вру. Комитет послал меня… и Судью… и кто знает, скольких еще… ведь они были очень осторожны. Просто чтобы мы не могли проболтаться друг о друге, если что-то… ну ты понимаешь, если что-то случится.
— Если мы решили бы содрать парочку ногтей?
— Ну… да. Ко мне обратилась Сюзан Стерн. По-моему, Ларри Андервуд… он тоже член комитета…
— Я знаю, кто такой мистер Андервуд.
— Да, так вот, по-моему, он попросил Судью. Но что до остальных… — Она помотала головой. — Это мог быть любой. Или любые. Насколько мне известно, каждый из семи членов комитета отвечал за посылку одного шпиона.
— Да, так могло быть, но это не так. Есть только один, и ты знаешь, кто он. — Его улыбка стала еще шире, и теперь она начала пугать ее. Она была неестественной. Она начала ассоциироваться у Дайны с дохлой рыбой, гнилой водой, поверхностью луны в окуляре телескопа. Она заставила ее почувствовать, будто ее мочевой пузырь растянулся и наполнился горячей жидкостью.
— Ты знаешь, — повторил Флагг.
— Нет, я…
Флагг снова склонился над селектором.
— Ллойд еще не ушел?
— Нет, я еще здесь. — Звук четко доносился из дорогой игрушки.
— Повремени чуть-чуть с мотоциклом Дайны, — сказал он. — У нас еще остался один вопрос, который… — он взглянул на нее, его глаза задумчиво мерцали, — нужно уладить здесь, — закончил он.
— Ладно.
Селектор отключился. Флагг смотрел на нее, улыбаясь и скрестив руки. Он смотрел очень долго. Дайну бросило в пот; Его глаза, казалось, становились все больше и темнее. Смотреть в них было все равно что заглядывать в очень старые и очень глубокие колодцы. На сей раз, когда она попыталась отвести взгляд, ей это не удалось.
— Скажи мне, — очень мягко произнес он. — Давай обойдемся без неприятностей, дорогая.
Откуда-то очень издалека она услыхала свой собственный голос, произнесший:
— Все это шло по сценарию, верно? Маленькая одноактная пьеска.
— Дорогая, я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Ты понимаешь. Ошибка, что Ллойд ответил так быстро. Стоит тебе сказать здесь «лягушка», как они начинают прыгать. Он уже должен был быть на полпути к моему мотоциклу. Если бы ты не велел ему оставаться на месте, потому что никогда не собирался отпускать меня.
— Дорогая, ты страдаешь жуткой паранойей. Я думаю, это из-за случая с теми мужиками. Теми, с передвижным зоопарком. Наверное, это было кошмаром. Сейчас все тоже может обернуться кошмаром, а мы ведь не хотим этого, правда?
Силы покидали ее; казалось, они мощным потоком устремляются вниз и уходят через ноги в землю. Последним усилием воли она сжала онемевшую правую руку в кулак и врезала себе по лбу, как раз над правым глазом. В черепе взорвалась вспышка боли, и глаза застелил туман. Ее голова дернулась назад и с глухим стуком ударилась о дверь. Ее взгляд оторвался от его глаз, и она почувствовала, как воля возвращается к ней. И способность сопротивляться.
— О, ты хороший, — яростно выдавила она.
— Ты знаешь, кто это, — сказал он, слез со стола и двинулся к ней. — Ты знаешь, и ты скажешь мне! Никакие удары по голове не помогут, дорогая.
— Как вышло, что ты сам не знаешь? — крикнула она. — Ты знал про Судью и знал про меня! Как вышло, что ты не знаешь про…
Его руки опустились на ее плечи с жуткой силой, и они были холодными — холодными, как мрамор.
— Кого?
— Я не знаю.
Он затряс ее как тряпичную куклу, ухмыляясь яростной и жуткой ухмылкой. Руки его были холодны, но от лица, как от раскаленной печи, исходил жар пустыни.
— Ты знаешь. Скажи мне. Кто?
— Почему ты не знаешь?
— Потому что я не могу это увидеть! — проревел он и швырнул ее через всю комнату. Она рухнула бесформенной и бескостной грудой на пол, и, когда увидела его лицо, вспыхнувшее фонарем в темноте и уставившееся на нее сверху вниз, ее мочевой пузырь сдался, и тепло разлилось по ногам. Мягкое и добродушное разумное лицо исчезло. Рэнди Флагг исчез. Теперь она была с Праздным Гулякой, крутым малым, главным, и помоги ей Бог.
— Ты скажешь, — произнес он. — Ты скажешь мне то, что я хочу знать.
Она посмотрела на него, а потом медленно поднялась на ноги. Теперь она чувствовала тяжесть ножа, прижатого к ее руке.
— Да, я скажу тебе, — прошептала она. — Подойди ближе.
Ухмыляясь, он сделал шаг по направлению к ней.
— Нет, намного ближе. Я хочу шепнуть это тебе на ухо.
Он подошел еще ближе. Она чувствовала раскаленный жар и леденящий холод. В ушах звенел высокий голос, поющий что-то лишенное всякой мелодии. Она чуяла запах гнилой сырости — сильный, густой и сладкий. Она чуяла безумие, пахнувшее гнилыми овощами в темном погребе.
— Ближе, — хрипло шепнула она.
Он сделал еще шаг, и она яростно и резко дернула правым запястьем. Раздался щелчок пружины. Тяжесть скользнула ей в руку.
— На! — истерически рявкнула она и сделала резкий выпад рукой, рассчитывая распороть ему брюхо, заставить носиться по комнате с вылезающими из дымящихся щелей внутренностями. Вместо этого он громко расхохотался, уперев руки в бедра, запрокинув пылающее лицо, трясясь и морщась от истинного веселья.
— Ох, дорогая моя! — вскрикнул он и зашелся в новом приступе смеха.
Она тупо взглянула на свою ладонь. Та сжимала спелый желтый банан с бело-голубой наклейкой «Чикуита». В ужасе она уронила его на ковер, где он превратился в мерзкую желтую ухмылку, передразнивавшую усмешку Флагга.
— Ты скажешь, — прошептал он. — О да, ты точно скажешь.
И Дайна поняла, что он прав.
Она быстро крутанулась — так быстро, что на одно мгновение застала врасплох даже темного человека. Одна из его черных рук простерлась к ней, но поймала лишь ее блузку на спине и не получила ничего более ощутимого, чем кусок шелка.
Дайна прыгнула к стеклянной стене.
— Нет! — завопил он, и она почувствовала его за спиной, словно он превратился в черный ветер.
Она оттолкнулась от пола, используя мышцы голеней, как пружины, и макушкой врезалась в окно. Раздался глухой треск, и она увидела, как поразительно толстые куски стекла посыпались вниз, на парковочную стоянку для служащих. Кривые трещины, похожие на серебряные жилы, разбежались от места, куда она ударилась головой. Сила инерции наполовину втянула ее в пробоину, и там она застряла, истекая кровью.
