— Ну, скажем так, у меня просто не хватило времени, я очень торопился и не успел купить билет, чтобы отправиться в путь честь по чести. По ряду причин, которые я вам вкратце объяснил, я никак не мог пропустить старт вашего корабля, а посему попал па борт не совсем обычным путем — меня пропустил ничего не подозревающий член команды, который принял меня за вашего помощника…
— Да, но вы спрятались.
— Это как раз объяснить легко. Я опасался, что вы не дадите мне времени объяснить причины такой поспешности и выбросите меня с корабля еще до старта. Поэтому я прятался и ждал, когда такая возможность исчезнет.
— Исходя из всего, что вы тут наговорили, должен ли я сделать вывод, что вы согласны оплатить свой проезд?
— Безусловно. Только цену назовите.
— Ну, — ухмыльнулся капитан, — это мы с удовольствием. И будьте уверены, лишнего не запрошу.
— Вы необычайно благородны, сэр.
— Доктор Теннисон, — сказал капитан, — вы бы лучше выпили. Сидите, понимаете, бутылку держите. Просто зло разбирает на вас смотреть. Ну, давайте, давайте, вперед!
— Прошу прощения, капитан. И в мыслях не было расстраивать вас, — Теннисон поднял бутылку и осторожно глотнул. — Потрясающе. Что это?
— Штука такая — скотч называется. Сорт виски. Впервые произведено еще на матушке Земле.
— Вы имеете в виду Древнюю Землю?
— Именно, — подтвердил капитан, — Прародину человечества.
— Признаться, меня страшно интересует Древняя Земля. Вы там бывали, капитан?
Капитан медленно покачал головой.
— Мало кому из людей выпало счастье ступить на ее священную поверхность. Нас мало, мы рассеяны по Вселенной, и лишь немногие отваживаются на паломничество, о котором каждый из нас мечтает всю жизнь.
— Ну да, — кивнул Теннисон и снова отхлебнул из бутылки.
— Ну, вернемся к нашему разговору, — предложил капитан, — Боюсь, у меня не найдется для вас приличного места на корабле. Каюты, а их у меня в обрез, набиты до отказа. Даже моя личная занята целой компанией этих страхолюдин, которых я везу на Харизму. После полета надо будет обязательно дезинфицировать весь корабль, чтобы и духу их тут не осталось. А, пустое дело, — сказал он, махнув рукой. — Годы пройдут, а эта вонь, наверное, все еще будет тут держаться.
— Зачем же вы их туда пустили?
— Деньги, — проворчал капитан. — Эти сволочи жутко богатые и за лучшие каюты кучу денег отваливают без разговора. Вот и все. С каждого из этих чудищ я тройную цену имею. Только теперь я уже почти готов пожалеть о своей жадности, ей-богу. Мне-то пришлось переселиться в каюту к своему помощнику. А он страстный любитель чеснока. Считает, что это очень полезно для здоровья. Как вам это нравится?
— Ваш помощник — единственный, кроме вас, человек на корабле?
— Как правило, да. Нас всего двое. Команда набрана из этих… ну, вы видели, на крыс смахивают, и еще есть пара— тройка мерзких чужаков. А уж пассажирский отсек под завязку набит тошнотворными созданиями.
— Но послушайте, если вы их так ненавидите, зачем вы вообще этим занимаетесь? Вы же спокойно могли бы заняться перевозкой грузов.
— Еще пять лет, — проговорил капитан, изрядно хлебнув из бутылки, — Пять лет — и все, баста. На грузовых рейсах, кстати, настоящих денег не заработаешь. Перевозить этих вонючих паломников очень выгодно, если нервы, конечно, крепкие. Я думаю, лет пять продержусь еще с горем пополам. Подкоплю деньжат, потом оставлю дела и вернусь на розовую планету под названием Померанец. Название, прямо скажем, идиотское, но оно очень подходит этой планетке. Вы на розовых планетах бывали, доктор? Их не так много.
— Да нет, не доводилось.
— Жаль.
В открытую дверь легонько стукнули. Капитан обернулся.
— Ах, это вы, дорогая, — сказал он с искренней радостью.
Теннисон тоже обернулся. На пороге стояла женщина. Высокая, стройная, широкобедрая. На выразительном лице горели умные, живые глаза. Губы пухлые и влажные, вокруг головы нимб золотистых волос.
— Входите, прошу вас, — пригласил капитан, — Как видите, у нас еще один пассажир. Входите, не стесняйтесь. Итак — четверо людей на одном рейсе! Думаю, это рекорд.
— Если не помешаю, — сказала женщина.
— Не помешаете, что вы, — успокоил ее капитан, — Мы рады вашему обществу. Джилл Роберте — это доктор Теннисон. Доктор Джейсон Теннисон.
Женщина протянула руку Теннисону.
— Рада видеть еще одного человека, — улыбнулась она. — А где вы прятались до сих пор?
Теннисон застыл на месте: женщина повернула голову, и он увидел, что другую ее щеку почти полностью покрывало уродливое багровое пятно.
— Простите, доктор, — сказала она спокойно, — Такая уж я есть. Мои близкие друзья пугались меня много лет.
— Умоляю, простите меня, — покраснев, выговорил Теннисон, — Моя реакция непростительна. Как врач…
— Как врач, вы с этим ничего не поделаете. Это неправильно. Пластическая операция невозможна. Ничего нельзя сделать. Приходится жить с этим, и я научилась.
— Мисс Роберте, — доверительно сообщил капитан, — писательница. Пишет статьи для журналов и книжки. У нее целая полка собственных книг, представляете?
— Если эта бутылка не приросла к вашей руке, — улыбнулась Джилл, — не хотите ли на минутку избавиться от нее?
— О, конечно, — смутился Теннисон, — Позвольте, я только горлышко оботру.
И протер горлышко краем рукава.
— Похоже, на борту этой развалюхи неважно со стаканами, — съязвила Джилл, — Но мне все равно. Можно и из горлышка. Подумаешь, ерунда какая, ну, подхватишь парочку микробов.
Она взяла бутылку и устроилась в третьем кресле.
— А где вы собираетесь разместиться? — поинтересовалась она, — Помнится, капитан говорил мне, что все каюты заняты. Неужели он поместил вас с этим стадом инопланетян?
— Доктор Теннисон, — строго сказал капитан, — появился поздновато. Мне некогда было его разместить. Все случилось в последние минуты перед стартом.
Джилл отхлебнула из бутылки и вопросительно глянула на Теннисона.
— Это правда? — спросила она.
Теннисон усмехнулся:
— Капитан выразился весьма дипломатично. На самом деле я — безбилетник. Что же до моего размещения, не стоит об этом волноваться. Я в любом уголке смогу пристроиться. Я просто жутко рад, что попал на корабль.
— Это не совсем так, — возразил капитан, обращаясь к Джилл, — Доктор действительно безбилетник, но он готов оплатить проезд. Так что, строго говоря, он уже и не «заяц» вовсе.
— Вы, наверное, проголодались, — сказала Джилл, — Если только не взяли завтрак с собой.
