-Не твое дело! - заорал в ответ Поляков, - Отваливай!
-А вот и наше! - вступил новый голос, пьяный и задиристый, - Быстро его отпустили!
Теперь уже повернули головы все соседи - начало переулка перекрыли с десяток гуляк, все в костюмах - тут было два дракона, рыцарь в картонных доспехах, безобразно пьяный сантехник, унылое синюшное привидение и девушка, безуспешно пытающаяся прикинуться осьминогом.
-Мы не позволим, чтобы на карнавале кого ни будь обижали! - с запалом выкрикнул рыцарь, - сегодня счастье для всех!
-Кретин, да ты хоть знаешь почему мы... - начал, было, Поляков, но тут клоун рванулся.
Он оттолкнул все еще оторопевшего Ткачева и кинулся к гулякам, отметившим это победным воплем. Под бессильными взглядами семерки он миновал карнавальщиков и остановился. Позади него пестрым потоком неслись танцующие, оттуда смеялись и бросали в клоуна конфетти.
-Глупцы!!! - заорал клоун, перекрывая шум карнавала, - Вам все равно не остановить тварь!! Она уже поглотила все остальное и скорое доберется до вас!! Все срослось, сплелось в такой тугой комок, и тварь держит его в своих когтях!! - он сжал кулаки и воздел их к звездным небесам, потом повернулся и исчез в толпе.
-Ушел... - сказал Ткачев, - все, ушел. Ищи его теперь...
-Ушел и черт с ним! - резко произнес Красноцветов, - что мы будем делать, а, соседи?
-Очевидно - писать письмо, - пожал плечами Константин, - у кого-то есть идеи?
-Глупо не попытаться, - сказал Андрей Якутин, - в конце концов, я бы дорого дал, чтобы все это не случилось.
-Что ж, - собачник кивнул, - идемте, раз ничего больше не остается.
На выходе из проулка они остановились, глядя на карнавал. Ритм все еще звучал - однообразный, навязчивый, вокруг танцевали. Горели и источали резкий аромат факелы, а с черного неба, как разноцветный снег, падал и падал конфетти. Ночь казалась бесконечной и бескрайней. Время словно замерло - остановилось, зациклилось на одном коротком отрезке, вмещавшем резкую музыку, стробоскопические вспышки и изогнутые в танце тела. Казалось, утро уже никогда не наступит, и дикий вселенский карнавал будет пробивать себе путь из одной вечности в другую. Это нагоняло темный суеверный страх - соседи казались себе мошками, навеки завязшими посреди янтарного озера, застывшими в подвешенном состоянии без опоры под ногами, не имея возможности ухватиться рукой и на километры вокруг нет ничего реального, и есть только карнавал, и ты можешь принять его, или сбежать единственным доступным тебе способом - сойти с ума. На фоне озаряющих небеса ярких вспышек от фейерверков конфетти казался абсолютно черным.
Волшебный Почтовый Ящик Желаний и вправду оказался между балаганом гадалки - колоритной чернявой тетки с золотыми зубами - и простецким деревянным тиром с жестяными зверушками. Вокруг было полно народу, но не к тиру, не к гадалке никто не подходил, и вокруг Ящика образовался островок пустоты. Ящик выглядел соответствующе - деревянная коробка, обшитая вытертым алым крепом с кричаще безвкусным псевдо-золотым шитьем и аляповатыми кистями по углам. Прорезь для писем была обшита медью и выглядела входной щелью для факса времен Жюля Верна. Бланки и конверты лежали здесь же - аккуратной стопкой. На лицевой стороне Ящика тем же золотым житьем было каллиграфически выведено: "Испытай судьбу"
-Никогда не любил лотереи... - сказал Константин Поляков, беря из стопки чистый бланк - на дорогой тисненой бумаге, с гербом и аккуратными линиями для письма - у кого ни будь есть ручка?
-На, возьми, - Валера протянул ему "Паркер" с вечным платиновым пером.
Поляков расстелил бланк, поднял, было ручку, но вопросительно обернулся к соседям:
-Но, что мы будем писать?
-Пиши предупреждение... для себя, - сказал Красноцветов, а каждый из нас добавит что-то свое.
Поляков кивнул, склонился над бланком. Несколько секунд "Паркер" бесшумно порхал над бумагой, потом почтальон выпрямился и передал перо Валере. Тот взял лист, внимательно его прочитал:
-Постой, - сказал Золотников, - Ты же хотел про себя писать!
-Я и писал про себя, - нахмурился Константин.
-Да как же про себя... Тут написано: "Не бери морскую свинку!", это мое послание, я сам хотел его написать! Так, что...
-Там этого не было, - быстро сказал Поляков, - я писал: "Не заходи в дом номер..."
-Дай мне! - резко сказал Красноцветов и выхватил листок из рук Валеры, кажется, нам уже не надо ничего писать... у меня здесь: "Твоей собаке не нужна опека". Как раз то, о чем я когда-то думал... Были соображения - имею ли я право воспитывать, могу ли принять ответственность... Выходит - не могу.
-Можно мне? - Ткачев осторожно взял бланк, и с некоторой опаской заглянул: - "Нельзя любить призрака" - прочитал он, - а ведь и правда, нельзя. Ах, если бы я это прочел до того, как полез в чат! Если бы успокоился, вышел на улицу, посмотрел вокруг! - он повернулся, держа в руках письмо и посмотрел на Анну, - нельзя любить призрака, - повторил он, - только живых. Настоящих.
Анна, вдруг смутилась и опустила глаза. "Но я ведь живая!" - подумала она, - "Настоящая!"
-Я, кажется, понял! - воскликнул Поляков, - Очень меткие выражения. Стоит нам прочитать и мы... мы переменим свои решения! Все будет по-другому.
-Как сказал клоун, у нас тут немного волшебства, - произнес Якутин, дайте-ка глянуть! "В наши клетки мы загоняем себя сами". Помню, в тот день, когда я шел к Павлику мне как никогда хотелось бросить все и побродить по проспектам. Просто так. Но я был слишком правильным, чтобы делать хоть что ни будь без восьмидесятипроцентного КПД. Здравый смысл тогда победил. С этим же письмом...
-А я! - воскликнул Максим, - Дайте мне... Что тут: "Сядь у реки и жди, когда труп твоего врага проплывет мимо тебя..."
-Древнекитайская мудрость, - сказал Поляков, - Терпение, Максим, и Арсентий сам бы от тебя отстал. Но ты решил победить его, а в итоге сам угодил в ловушку... Аня, осталась ты, у тебя ведь тоже были какие то проблемы?
-О, да! - невесело усмехнулась Анна, - здесь написано: "Кривое зеркало. Картины лживы. И лишь жизнь никогда не врет". Так оно и есть. Я рисовала наш дом, и картина лгала мне, а я верила ей. Если бы я не думала все время о ней, все было бы по-другому. Совсем по другому. Господи, я была совсем сумасшедшая.
-Не больше, чем мы все, - произнес почтальон, - что ж, мы получили шанс. Расписывайтесь. - И он сам поставил свой росчерк под текстом - строгим наклонным почерком.
Красноцветов кивнул, взял "Паркер" и расписался - ровными прямыми буквами много практикующего бухгалтера. Следом Валера - его роспись начиналась крупными, неумелыми, как у третьеклассника, буквами, а кончалась лихим многоступенчатым вензелем. Роспись Ткачева была крупной, округлой, а у Якутина - резкой и неровной как колючая проволока. Максим старательно вывел свое имя аккуратно и с неестественной тщательностью, как в прописях. Почерк Анны был легким и летящим - она лишь слегка прикоснулась пером к бумаге.
