Глава 4
Пока мы ехали до Содомской котловины, Аймерик с Брюсом успели рассказать нам все.
На Нансене было много странностей, но самое странное заключалось в том, что эта планета должна была бы стать чуть ли не самым первым кандидатом на терраформирование — она попадала в разряд планет, где имелся один процент от так называемого таитянского стандартного климата, то есть изначально условия здесь были лучше, чем на Уилсоне.
Но за счет одной несложной уловки здесь обосновались две колонии — Каледония и Святой Михаил, жители которых наслаждались жутким местным климатом, предпочитая его по идеологическим соображениям.
Теоретически Нансен мог избежать терраформирования, поскольку в то время, как сюда прибыла зондирующая аппаратура, планета уже была обитаема. Согласно объяснениям, году так примерно в тысяча семьсот пятидесятом по нашему летосчислению тот самый астероид, в результате падения которого возникла Содомская котловина, серьезно повредил кору Нансена. Из-за этого здесь начались вулканические процессы ледники засыпало пеплом, произошли выбросы парниковых газов, в результате чего на планете стало намного теплее.
Кроме того, колоссальные выбросы серной кислоты спровоцировали циклы образования сульфатов и сульфидов кальция в океанах, в результате чего все перевернулось с ног на голову, что, собственно, и требовалось для зарождения жизни.
Вот тут-то и начинались загадки. С одной стороны, это было понятно, но с другой — совершенно невероятно, но Нансен начал терраформироваться без всякого вмешательства людей. Однако откуда бралась та жизнь, за счет которой продолжался этот процесс? Экзобиологи решали этот вопрос со всей страстью, но к определенным выводам так и не пришли.
Когда солнце Нансена, Муфрид, увеличилось до размеров гиганта, как это бывает почти всегда, за счет эффекта Файю-Факутору окружавшие его планеты, на ту пору пребывавшие в стадии газовых гигантов, лишились большого объема своих газовых оболочек и от них в итоге остались только ядра обитаемого размера.
Однако обычно после сжижения газа, его охлаждения и формирования собственных атмосфер такие планеты либо замерзают, как Уилсон и Нансен, либо продолжают кипеть и бушевать, как Венера, либо становятся безжизненными преисподними со множеством маленьких ядовитых морей и атмосферой, в которой происходит неорганический цикл углекислоты. За тот краткий период времени, что отведен таким планетам на существование — в лучшем случае, несколько миллионов лет, — жизнь здесь, как правило, не успевает зародиться. Они пребывают в инертном состоянии и ждут того мгновения, когда кто-нибудь заселит их живыми организмами и начнет генерировать какие-нибудь экологические условия, развитие которых впоследствии сделает эти планеты пригодными для жизни людей.
Нансен ждать не стал. В конце двадцать первого века сюда были отправлены спускаемые аппараты, которые обнаружили здесь процветающую экологию, представленную микроорганизмами, существующими за счет фотосинтеза. Полное отсутствие каких бы то ни было окаменелостей и интрузий коры в остаточных первобытных ледниках говорило о том, что жизнь здесь зародилась совсем недавно либо практически отсутствовала до того, как астероид предоставил ей возможность зарождения.
Гипотез относительно того, откуда взялась на Нансене жизнь, было четыре.
Первая из них заключалась в том, что якобы на внутренних планетах системы Муфрида, на сегодняшний день погибших, некогда существовала цивилизация, уцелевшие представители которой мигрировали на Нансен, где их усилия по терраформированию оказались тщетными, и в итоге в океанах, которые не успели окончательно замерзнуть, остались малочисленные популяции ряда простейших микроорганизмов — те самые популяции, которые начали бешено размножаться, как только астероид дал им такой шанс. Это, естественно, было невозможно, поскольку в то время, как исчезли летучие частицы, внутренние планеты должны были быть поглощены расширяющейся звездой как минимум на два миллиона лет.
А поскольку эту было невозможно, появилась вторая гипотеза, состоявшая в том, что в свое время некое Терранское правительство отправило на Нансен нелегальный аппарат, который и «осеменил» эту планету. Это также было невероятно, поскольку для того чтобы произвести такие результаты, аппарат должен был опуститься на поверхность Нансена не позднее тысяча восемьсот двадцать пятого года.
Отвергая две эти гипотезы, другие ученые утверждали, что газовый гигант, из ядра которого в свое время сформировался Нансен, был достаточно теплым для того, чтобы в нем имелась собственная жизнь, которая затем каким-то образом сохранилась и пережила внезапное исчезновение девяноста процентов массы планеты, подобралась к ядру и там существовала в металлическом расплаве все то время, пока бывшие спутники газового гиганта, начавшие вращение по эксцентрическим орбитам, каждые несколько сотен стандартных лет налетали на новообразовавшуюся горячую планету.
Поскольку это также не могло быть правдой, возникла четвертая теория, согласно которой некая инопланетная цивилизация, которую нам еще предстояло в будущем обнаружить, некогда нашла эту планету, которую было сравнительно легко терраформировать, с помощью дорогущего исследовательского аппарата, затем вбухала еще больше деньжищ в процесс терраформирования, а потом не озаботилась тем, чтобы колонизировать планету — ну не захотелось, видите ли, переезжать, раздумали.
— Все эти гипотезы притянуты за уши, — сказал Брюс, — но при этом факт остается фактом — на Нансене в ту пору, как сюда нагрянули колонисты, существовала жизнь. — Он пожал плечами. — А это означало, что те, кто покупал тут землю, имел право действовать в рамках закона о природных резерватах, согласно которым дополнительное терраформирование исключается и допускается лишь добавление новых видов.
Аймерик вздохнул.
— А для того чтобы вы оба поняли, как это грустно, я вам скажу вот что: если вы полистаете исторические записи, вы поймете, что здешние поселенцы сами выбрали такой вариант. Никто из тех, кто закладывал колонии на Каледонии или Земле Святого Михаила, не желал, чтобы было иначе.
Позади взошел Муфрид — ярко-желтая клякса на фоне тускло-серого неба. Стало намного светлее. По ветровому стеклу изредка барабанили капли коричневатого дождя. Видимость улучшилась настолько, что теперь ущелье под нами просматривалось на несколько сот метров, и даже дальняя его стена была немного видна — темная колючая тень. Скалы начали приобретать окраску.
— Но… возможно, я чего-то недопонимаю, — проговорила Биерис. — Почему же здешние колонисты не пожелали обзавестись более приятным климатом?
