— Что такое?
На призыв Тацуи, Лина, наконец, избавилась от колебаний.
— Тацуя — замена, ученик второго потока, верно?
— Верно, это проблема?
Уже прошло довольно много времени с тех пор, как кто-то прямо задавал этот вопрос. Снова это? Вместо такого чувства, он этим скорее оживился и в ответ задал собственный вопрос.
— Когда я спросила Миюки, почему на тебе не такая форма, как у остальных в классе А, она ответила мне довольно раздраженным голосом.
Лина рассмеялась, когда вспомнила тот инцидент. Похоже на то, что кнопка Миюки была нажата, криво усмехнулся Тацуя.
— Но, когда я ранее спросила Канон, она сказала, что Тацуя стоит у вершины волшебников Первой Школы.
Когда Тацуя услышал, что имя Канон было произнесено «кэнэн», он однозначно понял его как канон, а не кэнэн, что по-английски означает «пушка» — назвать так Канон было бы слишком оскорбительно.
Со столькими ненужными мыслями в голове понимание того, что пытается сказать Лина, заняло больше времени, чем обычно.
— Тацуя, почему ты прикидываешься ничтожным учеником? И так как ты им прикидываешься, почему ты так легко раскрыл свою истинную силу? Поведение Тацуи довольно беспорядочно, я не понимаю, почему ты так поступил.
Дослушав вопрос Лины до конца, он, наконец, понял, что Лина действительно хотела сказать.
— Не имею понятия, что ты спрашивала у Тиёды-сэмпай, но не то чтобы я делаю вид, что ничего из себя не представляю. Я действительно ничтожный ученик.
К счастью, Лина подробно объяснила, чтобы передать свой вопрос и не заставлять Тацую ждать, в противном случае он действительно мог растеряться. Нужно сократить эти ненужные мысли, подумал Тацуя.
— Экзамены практических навыков зависят от скорости, масштаба, и силы вмешательства и основываются на международных стандартах. Но победа или поражение в реальном бою не зависит строго от этих трех переменных. В реальном бою играет огромную роль физическое мастерство. Хотя по практическим экзаменам я ничтожный ученик, но в бою я могу выложиться на полную. Вот так все просто.
Это была неоспоримая истина. Тацуя посчитал, что этого достаточно, чтобы ответить на вопрос, или на некотором уровне отклонить вопрос.
— ...Соглашусь, что оценка практических навыков и боеспособность — две разные вещи.
Однако слова Лины были неожиданными, и, казалось, намекали на нечто большее.
— Я тоже не особо удивительна в школе, но волшебник, полезный на поле боя.
Казалось, что тело Лины начало медленно излучать подозрительную ауру.
— Разве это не чудесно?
Тепло в глазах Тацуи исчезло.
— Я могу сказать, что ты хорош.
Перед этим холодным, или скорее стальным взглядом, Лина выпустила ослепительную улыбку.
Это не был распустившейся цветок, но красота острого как бритва клинка, доведенного до своего лучшего состояния.
Вдруг рука Лины двинулась!
Тацуя быстро перехватил удар ладонью.
Отточенная правая рука, для удара которой Лина использовала наименьшее возможное движение, за запястье была схвачена Тацуей.
Ладонь, нацеленная в подбородок Тацуи, была перехвачена даже до того, как успела достичь горла.
Лина сжала ладонь и вытянула указательный палец схваченной правой руки (что в итоге напомнило форму пистолета).
Возле лица Тацуи послышался ужасный свист.
Тацуя молниеносно отодвинул в сторону правую руку Лины.
Лина нахмурилась, когда свет псионов, собравшийся на кончике её указательного пальца исчез прежде, чем она успела ударить.
— Как опасно.
— Я посчитала, что ты от этого уклонишься.
— Не соизволите ли объяснить?
— Перед этим, не мог бы ты отпустить мою руку? Это больно, и эта поза немного смущает.
Чтобы отодвинуть в сторону её руку, расстояние между Тацуей и Линой сильно сократилось. Со стороны выглядело так, будто Тацуя нападает на Лину... и принуждает её к поцелую.
Тацуя сразу же отпустил её руку.
Однако в его глазах не было и следа стыда или угрызений совести.
— Серьезно, это больно. Ты даже оставил... Э? Нет следа? Точный контроль силы?
Лина надела недоумевающее выражение, когда левой рукой поправила правый рукав.
— После того, как ты ударила другого человека в лицо точкой давления, дать тебе испытать небольшую боль — наименьшее, чего ты заслуживаешь.
— Это был всего лишь простой блок псионов, вообще не содержащий никакой угрозы. Самое большее, что он мог сделать, так это дать впечатление от удара пистолетом.
— Думаю, это более чем оправдывает жестокое обращение.
Даже увидев такую теплую улыбку, выражение Тацуи даже чуть-чуть не расслабилось.
Лина могла лишь вздохнуть и поднять обе руки.
— Поняла, поняла. Пожалуйста, прости мою грубость, Тацуя-сама.
Лина сбросила своё отношение и формально поклонилась Тацуе, прежде чем поднять голову.
До этого строгое выражение на лице Тацуи по некоторой странной причине изогнулось в уголках рта.
— ...Что-нибудь ещё?
— Нет, этого достаточно. Думаю, мы сможем нормально поговорить в будущем. Хотя, это изящество вообще не подходит Лине.
Похоже, что уголки рта Тацуи сменились из-за того, что он посчитал, что это ей не подходит.
— В чем я не изящна!?
— Твой характер.
Он не был уверен, поняла ли она смысл туманного термина, такого как «характер», но учитывая её беглый японский, здесь не должно быть проблем, поэтому Тацуя пропустил объяснение.
Таким образом, было это благословением или проклятием, но она успешно интерпретировала его слова.
— Во мне нет ничего такого! По крайней мере, меня даже приглашали на чай с Президентом!
Лина всеми силами пыталась доказать свою элегантность.
— Ох...
Слыша это, Тацуя слегка усмехнулся.
В этом смехе были следы холода.
Лина машинально прикрыла рот.
В выражении Тацуи она могла видеть, как ей ухмыляется Мефистофель.
— Президент, эх...
Во властных структурах были многие, способные привести в замешательство даже волшебников, способных на убийство без какого-либо оружия. Даже в такой стране, как Япония, которая имеет очень низкие стены, во власти было несколько особых людей, что даже волшебники будут вынуждены периодически принимать противоядия, чтобы убрать яд из своих тел, прежде чем их встретить.
В USNA единственный волшебник, способный с глазу на глаз встретиться с Президентом, наверное...
— Ты меня надул, так ведь?..
Не желая принимать результат, Лина посмотрела на Тацую, но вина за это фиаско полностью лежала на ней.
— Моя дурная слава опережает меня. Разговор пошел в этом направлении по чистой случайности. В отношении этого вопроса, думаю, Лина сама себя загнала в угол, верно? В конце концов, именно Лина это спровоцировала.
