Гондола рванулась вверх, закачалась чаще. Но скоро система СЭС вышла из переходной зоны между двумя движущимися с разными скоростями воздушными массами и стала подниматься сравнительно спокойно.
Тогда Панюшкин снизил расход балласта и затормозил скорость подъема.
— Здесь, по плану, мы должны провести первые предварительные испытания ветрогенератора, — сказал он. — Сила ветра достаточная — около двадцати метров в секунду. Согласны?
— Согласен.
— Тогда прошу — облачитесь в скафандр.
Сделать это было необходимо: СЭС находилась на уровне высочайших горных вершин. Плотность воздуха была здесь почти втрое меньше, чем у поверхности земли.
Александров, несмотря на хорошую натренированность и вдыхание кислорода, ощущал большую слабость во всем теле и ноющую боль в суставах. Сделав несколько глубоких вдохов, он быстро снял респиратор кислородной маски и шлем и влез в скафандр. Панюшкин помог ему застегнуть замок-молнию. Вслед за Александровым надел скафандр и первый пилот.
Скафандры были сделаны из несколько более тонкой, чем оболочка, прорезиненной капроновой ткани. На груди и у пояса они имели усиливающие пояса из прочных, нерастягивающихся лент, а в локтевых и голенных частях в дополнение к усиливающим поясам — еще и складки. Благодаря этим особенностям человек, заключенный в скафандр, имел возможность на высоте сгибать руки и ноги и наклоняться.
Скафандры Александрова и Панюшкина имели круглый стальной шлем для головы с широкими овальными окнами, застекленными сталинитом. К шлему были подключены шланг от кислородного баллона, который помещался в ранце, прикрепленном к спинной части костюма, а также шланг вентиляционного устройства и провод шлемофона.
Облачившись в скафандр, Александров прежде всего «проветрил» его, пустив сильную струю кислорода и одновременно включив на полную мощность вентиляционное устройство. Затем он несколько уменьшил отсос воздуха из костюма и таким образом довел давление внутри его до 400 миллиметров, что соответствует высоте 5 километров. Но СЭС находилась уже на большей высоте и поэтому костюм вздулся, стал выпуклым и жестким. Тем не менее воздухоплаватель без особых усилий мог в нем передвигаться и делать, что нужно, руками, кисти которых были заключены в перчатки из стальных колечек, как в кольчуги, и поверх них — в меховые варежки.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Панюшкин Александрова, когда оба они «отрегулировались». — Скафандры наши, конечно, мало удобны. Лучше было бы работать в герметической гондоле с постоянным давлением, как у стратостатов и стратопланов. Но. конструкторы опытной СЭС не могли пойти на то, чтобы сделать гондолу герметической: это подняло бы вес более чем в два раза.
— Понимаю, — ответил Александров. — Ну, да для высоты, на которой нам придется работать, скафандры такого типа еще пригодны.
— Это и учитывалось. А теперь я уравновешу систему и сообщу на землю, чтобы перестали травить трос, а вас попрошу затем включить ветрогенератор. Испытаем его, дадим ему поработать несколько часов. Когда же свечереет, поднимемся в тропопаузу и там проведем, как нам предложено, генеральную проверку СЭС. По данным аэрологов, именно на высоте одиннадцати-тринадцати километров расположена зона постоянных сильных ветров — так сказать, логово вечных бурь.
— Согласен. Но я думаю, что уравновешивать систему до момента пуска ветрогенератора не следует.
— Почему? — удивился Панюшкин.
— Ведь произойдет торможение гондолы по отношению к ветровому потоку, и вот… как бы ее не занесло вверх рывком. А тогда не исключена возможность, что винт ударит по стропам.
— Да-а, — протянул первый пилот. — Пожалуй, верно. Тогда включите винты и генератор сейчас.
— Есть включить винты и генератор! — с полной серьезностью повторил приказание Александров и, повернувшись к щиту управления ветроэлектрогенератором, добавил: — Вот обидно, что в задней части гондолы не сделали оконца.
— Это действительно ошибка конструкторов, — согласился Панюшкин, — и… наша с Кругловским.
Александров улыбнулся: ну вот, парень становится все лучше и лучше. И нажал на кнопку тормозного устройства воздушных винтов.
И сейчас же, как только на щите зажглась красная лампочка — сигнал о том, что винты начали вращаться, — гондола рванулась вперед и вверх. Взглянув в окно, Александров увидел, как гигантский баллон СЭС как бы «присел» на хвостовую часть.
Но уже через полминуты относительное положение баллона и гондолы стало нормальным.
— Сообщаю на землю. Даем ток! — торжественно сказал Панюшкин, и Александров услышал в телефоне щелчок, означавший, что связь переключается.
Сила ветра на высоте, где начались испытания, была довольно значительна. Воздушные струи неслись со скоростью около двадцати метров в секунду. На море такой ветер назвали бы штормовым. Здесь же, почти у верхней границы тропосферы, благодаря малой плотности воздуха он не обладал той энергией, как у поверхности земли. И все же индикаторы на щите управления показали, что ветрогенератор развил мощность почти в 70 киловатт.
«Вполне хорошо, — подумал Александров. — Хотя я и не электрик, но возьму на себя смелость предположить, что когда мы заберемся повыше, в зону ветров еще большей силы, дадим свыше ста киловатт. Для опытной системы лучшего и желать нечего».
Вскоре Панюшкин снова подключил шлемофон к линии связи со своим товарищем и возбужденно передал Александрову, что академик Никольский от имени всех собравшихся на опытной станции поздравил экипаж СЭС с успешным началом испытаний.
Затем Панюшкин сказал:
— Вы ведь почти не отдохнули с дороги. Садитесь в свое кресло, откиньте его спинку — она откидывается — и поспите часа три. А я буду нести вахту. Затем мы поднимемся еще… так сказать, на ступеньку повыше, и тогда вахту я передам вам.
Уравновешенная на восьмикилометровой высоте, система устойчиво держалась в сильном, но равномерном ветровом потоке. Гондола ее лишь ритмично «рыскала» то вправо, то влево и чуть вибрировала. Монотонно жужжал генератор. Посвистывали винты и ветер в такелаже. Одним словом, все шло хорошо.
«Почему бы действительно не поспать часок-другой? Ведь нам предстоит быть в воздухе еще по крайней мере до утра», подумал Александров и согласился с предложением Панюшкина.
Заснул он сразу, как только закрыл глаза.
…Александрова разбудил сильный толчок и ощущение большого неудобства: кто-то переворачивал его вверх ногами. Он инстинктивно сделал попытку выпрямиться и открыл глаза. В окне почему-то над ним темнело черно-серое небо, усыпанное двигающимися звездами.
