`Что тебя беспокоит, девочка? ` `Не знаю`, - тряхнула она золотистыми локонами: `Сердце щемит от беспокойства. Из-за детей, наверное`.
`Если хочешь, я не повезу их к Вирджилу.
`Нет, нехорошо получится. Он ждет, да и Ричард в предвкушении. Отвози, пусть отдохнут. Твой дедушка позаботится о них, за их безопасность и здоровье я спокойна. К тому же, он у тебя удивительно светлый и мудрый человек. Детям пойдет на пользу общение с ним'.
Король улыбнулся успокоенно и уткнулся в свою тарелку. — Знаешь, отчего тебе жизнь не в радость? — спросил Пит Криса, отсалютовав тому воздушным пирожным, — сладкого мало ешь, а без глюкозы твоя нервная система вырабатывает лишь отрицательные эмоции и окрашивает окружающие реалии в темные тона, накладывая негативный отпечаток на твое сознание и мыслиобразы.
— Гениально! Долго заучивал? — фыркнул граф. — Юношеский инфантилизм никак оставить не может? Если на мне сказывается недостаток глюкозы, то у вас, видимо, ее переизбыток из-за обжорства. Еще неизвестно, что лучше!
— Нет, тебя действительно адекватно воспринимать можно только в прикуску со сладким. — Пит взял с вазочки вафельную трубочку с густым фруктовым кремом и с хрустом впился в нее резцами.
— Лет через пять будешь таким же, — предостерег его Крис.
— Хрустящим? — выгнул бровь Пит.
— Желеобразным. Анжина вздохнула и спросила:
— Если вас не затруднит, многоуважаемые господа-`графья`, не соблаговолите ли вы мне объяснить: вы всю свою сознательную жизнь друг друга покусываете или эта прискорбная привычка пристала к вам в период взросления и обострилась на почве акселерации и здорового юношеского соперничества? Ричард улыбнулся и отвел взгляд: ` Зря ты это спросила. Сейчас начнется'.
Анжина удивленно выгнула бровь, не понимая.
— Видите ли, Ваше Величество, подобный способ общения как нельзя лучше отвечает привычкам господина Войстера, к тому же помогает немного сгладить его излишне негативную психофизическую ориентацию, — гордо продекламировал Пит и, чуть поклонившись, взял сдобный рулетик.
— И выказывает умственную убогость, зачаточное состояние интеллекта господина советника, что, впрочем, объясняется естественным отставанием в развитии данной особи на почве чрезмерного увлечения слабым полом и всевозможными излишествами.
Анжина закатила глаза.
`Я предупреждал, милая. То ли еще будет', - хмыкнул король.
— Мое умственное развитие, как раз шагает в ногу с физическим, что не скажешь про вас, граф. Вы у нас год от года все худосочнее и мрачнее становитесь, скоро за любой шваброй спрятаться сможете. Это вас пристрастие к аскетизму и угрюмость сжигает, организм свое требует, ему праздник подавай.
— Зато вы, господин советник, на своей глюкозе, как на дрожжах, растете, в разные стороны. Скоро в двери не пройдете.
— Вы правы, граф, во мне все прекрасно! — широко улыбнулся Пит и повел необъятными плечами, — приятно, когда тебя объективно оценивают.
— Шут.
— Было.
— Это не дворец, это филиал элитного дурдома! — покачала головой Анжина. — Надо бы оповестительную табличку прибить, чтоб никто не удивлялся фривольной обстановке и эксцентричности его обитателей. Вы уж без меня озаботьтесь, прибейте, а я пошла.
— Куда? — спросил Ричард.
— К детям, `супрух', `по досвиданькаться! — присела в шутливом реверансе королева и выплыла из столовой.
Крис и Пит тут же перестали дурачиться и уставились на закрывшиеся двери. Ричард покачал головой — неисправимы! И с удовольствием принялся за десерт.
Через час Анжина крепко поцеловала мужа в губы и, легко слетев с крыльца, уселась в автоплан, оставляя позади три застывших фигуры. Крис, Пит и Ричард, засунув руки в карманы брюк, с тоской смотрели вслед отъезжающей королеве.
— Как с охраной? — спросил король.
— Как обычно. Тебя так не охраняют, — буркнул граф, не спуская взгляда с отъезжающей машины, а Пит, вздохнул и, развернувшись, пошел в тренажерный зал.
Интересно, что случилось за те три недели, что они провели врозь? А может, что-то случилось раньше, но он не заметил?
Нет, Ричард допускал мысль, что мог нечаянно чем-то задеть или обидеть жену, в конце концов, он не идеален, а семейная жизнь далеко не экскурсия по экзотическим странам, но он бы почувствовал малейшее изменение в настроении Анжины, в ее отношении к нему и смог бы урегулировать разногласия.
Они прекрасно понимали друг друга, отлично ладили и безмерно любили. Шесть лет совместной жизни пролетели, как один счастливый, незабываемый день, и лишь усилили чувства и привязанность. Все эти годы он был любящим и любимым. Анжина была для него больше, чем жена, больше, чем любимая, даже больше, чем он сам. Он был бесконечно счастлив жить ради нее и знал, что она отвечает тем же. Он был уверен в ней не меньше, чем в себе. И вдруг….
Если б Мидон на глазах Ричарда превратился в руины и разлетелся в куски, он, наверное, не был столь потрясен и раздавлен, как сейчас. Поступок жены был не только неожиданным, удручающе непонятным, но и совершенно несвойственным ей.
У короля крепло подозрение в насилии над ней. `Наверняка это давление со стороны Иржи`, - думал он, — `еще бы знать, зачем ему это? И почему девочка согласилась в этом участвовать? Какие доводы на этот раз привел ее братец `лис`?
У Ричарда возникло еще одно подозрение — с Анжиной что-то случилось, и он разговаривал не с ней. Но он гнал эту мысль от себя, боясь увериться, допустить возможность подобного.
Король понимал абсурдность каждого предположения, но в голову больше ничего не шло. Верный оруженосец Крис, неприкаянно шатался вокруг, заглядывал в глаза и пытался высказать свои догадки на этот счет, не менее нелепые и необоснованные, чем возникшие у короля.
Наконец, их мучения завершились — звездолет пошел на посадку.
Через час кортеж короля Мидона въезжал на территорию Кефесского дворца, резиденцию королей Сириуса. Ричарда встретил неизменный Танжер и проводил к королю Иржи.
Брат Анжины нисколько не изменился: светлые волосы аккуратно подстрижены, бронзовый загар и ослепительно белый летний костюм. Имидж добродушного рубахи-парня…цати лет от роду шел ему не больше, чем крокодилу женская шляпка с вуалькой, но Иржи, видимо, думал по-другому и усиленно впихивал себя в придуманный каким-то насмешником образ. И изображал чуть ли не щенячью радость от встречи с зятем, напуская в глаза благодушие, искреннее сочувствие и самую малость безобидной наивности. Ричарда перекосило — это ж надо так себя изуродовать! А тот словно и не заметил ничего, с чувством глубокого удовлетворения и загадочно-торжественной улыбкой на губах, словно его долгожданный инсайд посетил, крепко пожал ладонь короля Мидона и повел его в свою любимую, малую приемную залу.
