Дикари дрожат в смертельном страхе, Мормора едва отваживается протянуть дяде руку. Когда жужжанье на горе прекращается и Моравец подходит к нам живой и невредимый, дикари бегут от него, как от дьявола…
Вечером, прощаясь с инженером Моравцом, дядя сунул ему что-то в руку. Я убежден, что это была очень крупная сумма. А ночью я увидел этого же инженера Моравца, сидевшего вместе со Стобицером в кабачке, выстроенном рядом с казино. Здесь обычно собираются погонщики верблюдов. С инженерами сидели два каких-то парня с физиономиями беглых каторжников. Вероятно, это были сбежавшие после пожара золотоискатели. Вся компания была так пьяна и так поглощена игрой в карты, что даже не заметила моего присутствия.
Люди, которых я принял за золотоискателей, потряхивали мешочками, а время от времени вытаскивали из них крупинки золота и бросали их на стол. Я заметил, как они, тасуя карты, плутовски подмигивали и злорадно ухмылялись.
В конце концов, что мне за дело до всего этого? Дядины инженеры вольны проигрывать свои деньги кому угодно, хотя бы даже и этим висельникам.
В ту же ночь я должен был слетать по поручению дяди в «город Аллистер», в Кембриджскую бухту. Он разросся еще шире, чем наш «Пустынный город», и теперь там жило уже не двести китайцев, а больше тысячи…
Вернувшись домой, я опять увидел выходящих из кабачка инженеров. Они покачивались и что-то бормотали заплетающимися языками. До меня донеслись слова Моравца:
— Все деньги к дьяволу! Сто тысяч марок в одну ночь! Лучше было бы мне улететь с первым же аэропланом в Европу… Что я за несчастный человек!
Стобицер утешал своего приятеля:
— Глупости! Ты в любой момент можешь опять разбогатеть.
— Каким образом?
— Ведь ты же стоишь у источника. Что сделается со стариком, если у него будет радия на несколько крупинок меньше?..
Моравец схватил его за шиворот.
— Ты предлагаешь мне стать вором?
Стобицер забормотал что-то бессвязное. Я нарочно задержался позади них. Мне не хотелось, чтобы они знали, что я слышал их разговор. Возможно, впрочем, что завтра оба уже забудут то, что говорили сейчас.
Я пришел домой, раздумывая:
«Сказать мне об этом Холльборну? Не высмеет ли он меня снова? Или, может быть, передать все дяде?»
Но быть доносчиком казалось мне слишком недостойным!
Я решил молчать, но зато глядеть в оба.
Сегодня у дяди был опять большой день. Мы закончили прокладку рельс, или, как мы называем это, — нашей «паутины». На всех рельсах уже стоят сельскохозяйственные машины. Огромные плуги с вертикальными, движущимися вокруг своей оси лопастями и острыми лопатами, предназначенными взрывать землю; за ними идут машины поменьше, которые должны будут разрыхлять глыбы земли; затем красуются бороны и, наконец, сеялки. В центре этой «паутины», точно пауки, стоят наши аппараты. Здесь же выстроена и платформа, на которой стоит стол с множеством электрических кнопок, и у этого стола священнодействует дядя, окруженный своими двенадцатью инженерами.
Сегодня все эти машины будут впервые пущены в ход по кругу диаметром в двести километров.
Впервые мы принимаем сегодня гостей из Канберры. Дядя послал за ними большой цеппелин, на котором прибыл со своей свитой лорд Альбернун.
— Я не заставлю вашу светлость дожидаться, — говорит дядя. — Мы сейчас же начнем.
Лорд улыбается и переглядывается со своим секретарем мистером Спенсером. В этой улыбке сквозит явная насмешка.
— Могу я узнать, что здесь должно произойти?
— Мы должны разбить маисовое поле на этом круге. Для этой цели мы должны будем автоматически обработать землю.
Лорд не может удержаться от иронии:
— И вы полагаете, господин волшебник, что здесь может что-нибудь расти?
— Разумеется! Эта почва, отдыхавшая тысячу лет, представляет собой отличный перегной.
— Возможно. Но я слышал, что для того, чтобы земля была плодородной, она должна быть орошаема водой.
— Вы совершенно правы.
— Следовательно, вы собираетесь поливать ее из леек? — На этот раз насмешка звучит так откровенно, что лица многих инженеров вспыхивают. Дядя же отвечает совершенно спокойно:
— Нет, я сперва орошу землю дождем. Я сделаю это так, как в тропиках. Каждый день в течение двух часов над этим полем будет идти дождь.
Лорд Альбернун становится серьезен и испытующе смотрит на дядю. Для меня ясно, что он считает его сумасшедшим.
— Вы собираетесь?..
— Делать дождь. При современных достижениях науки это совсем не трудно. Разрешите начать, ваша светлость?
Лорд тяжело опускается в кресло.
— Я чрезвычайно заинтригован.
— Будьте добры взять подзорную трубу и наблюдать за этими башнями.
На одинаковом расстоянии друг от друга стоят четыре четырехугольных башни.
— Я начинаю! — Дядя нажимает кнопку. В первые моменты не заметно ничего особенного, затем дядя говорит: — Если вы вглядитесь попристальнее, то увидите легкий туман над башнями и заметите слабое вибрирование воздуха.
Действительно, над всеми четырьмя башнями постепенно сгущались маленькие облачка. Они с каждым мгновеньем становились все гуще и темнее… Вот уже клочья разорванной тучи несутся по небу, но они не расплываются по сторонам, а каким-то странным образом собираются в центре, равномерно распределяясь над всем кругом нашей «паутины».
Проходит полчаса, час. Теперь все небо покрыто черными тучами.
— Разрешите — я пущу дождь.
Никто не отвечает. Дядя нажимает другую кнопку.
Вспыхивает молния, гремит гром, и в тот же миг потоки дождя низвергаются на высохшую землю, дождь брызжет нам в лицо и отскакивает от земли маленькими жемчужинками.
Лорд невольно застегивает все пуговицы пальто. Дядя улыбается.
— Как видите, я был предусмотрителен, сделав крышу над этой платформой. Минутку терпения. Скоро все пройдет. Ночью я пущу дождь еще раз. Сейчас была только репетиция.
Начинает постепенно светлеть, облака исчезают, и наступает солнечный день. Лорд, вне себя от изумления, смотрит на дядю.
— Как это возможно?
— Все очень просто. Облака образуются от того, что вода испаряется от жара. Вы можете проследить это на любом чайнике. В эти башни я провел тоненькие трубы; по трубам идет вода, которая нагревается электричеством. Когда она достигает вершины башен, особые электрические плитки доводят ее до точки кипения. Таким образом этот пар поднимается кверху — в нагретый солнцем воздух, и из него образуются облака. До сих пор все было очень просто, трудность наступает лишь сейчас.
