Перл рассеянно расплатилась и вышла из автомобиля. Ветер басово гудел среди жестяных стен, — будто напевает арию Левиафана, подумалось вдруг. Густой, китовый голос, который хотелось слушать и слушать. Перл тряхнула кудрями, коротко рассмеялась — да что с ней сегодня? Будто сомских бобов наелась.
— Вы к кому, барышня? — окликнул подслеповатый швейцар. Перл покачала головой: ну и денек. В гримерку заходить не стала — не терпелось поделиться едва оформившейся мыслью с режиссером.
В огромном павильоне царил полумрак; лишь вдалеке мелькал свет. Оттуда доносились стрекот кинокамеры и голоса — Перл разобрала недовольный рокот режиссера. Она шла, с грустной насмешкой рассматривая старые декорации. Две фанерные стены, драпированные темным штофом, массивная мебель: кабинет миллионера, отца Полины. Механический питон работы Нормана Планкетта. По губам Перл скользнула нежная улыбка: неудачливый механик, узнав, для чего предназначена кукла, обложил металлические сочленения слоем ватина и только потом обил тканью, раскрашенной под питонью шкуру. Пыльное чучело попугая. Еще загородка — кровавый притон, зловещее логово Скрюченной Руки. Намалеванные на картоне джунгли, несколько тростниковых хижин, в центре — гигантский чугунный котел, на закопченном дне которого выбит номер подразделения морской пехоты. Акулий плавник из папье-маше — без акулы. Изогнутый кусок жести — сегмент батисферы, заклепки нарисованы торопливой рукой. Лишь бы побыстрее снять новую фильму, чтобы подогреть угасающий интерес публики. Сценарист одурело сверкает очками и рвет всклокоченные волосы.
У загородки, зажав под мышкой полосатую хлопушку, дымила папиросой в длинном мундштуке стриженая девица с незапоминаемым именем. Перл кивнула, остановилась рядом. Окинула взглядом задник: рыжеватое небо с карими барашками, размытая линия горизонта; в глянцево блестящие волны вдавался нос парусника с длинным, украшенным резьбой бушпритом. На палубе, романтически облокотившись о фальшборт, стояла высокая девушка. Великолепная осанка, глаза с поволокой. Желтоватое платье — на экране оно будет белым — ниспадает мягкими складками. Присмотревшись, Перл узнала Оливию Хэтгорн: она недурно сыграла в паре драматических фильм. Ходили слухи, что Оливия, получив отказ от роли Аделиды, грозилась «еще показать этой выскочке Уизли». Смутная тревога охватила Перл: что Хэтгорн делает на площадке?
— Пошел Левиафан! — крикнул режиссер. На томном лице Оливии проступил страх; она приложила руку ко лбу, закатила глаза. Где-то впереди вспухала водяная гора в пенных бурунах, на поверхность поднималось чудовище, внушающее ужас, и лишь Аделида была способна не поддаться страху и заглянуть в его глаза… Но кого изображает Оливия?
— Не помню такой роли… — заговорила Перл со стриженой девицей. — Изменили сценарий?
Та неприязненно покосилась на Перл.
— Это Аделида, — процедила она сквозь зубы.
— Вы шутите?
Девица фыркнула, осмотрела Перл с ног до головы и отошла в сторону. На палубе трепетала от страха Оливия — казалось, она готова рухнуть в обморок. Камера стрекотала обезумевшим кузнечиком, от софитов пахло горячим железом — звуки и запахи вдруг стали болезненно-четкими.
— Что здесь происходит? — громко спросила Перл внезапно охрипшим голосом. Никто не обратил внимания, и она шагнула вперед. — Я спрашиваю, что здесь происходит!
Оливия скосила на нее глаз, томительно-плавное падение замедлилось.
— Стоп, стоп, стоп! — заорал режиссер. — Это еще кто такая?! Кто пропустил?!
Перл, не в силах вымолвить ни слова, обернулась к нему.
— Кто я такая? — переспросила она, не веря своим ушам. — Какого дьявола, Виктор?
— Вы испортили отличный дубль! — обиженно воскликнул оператор. Оливия, сердито дернув плечом, отошла от фальшборта. К кораблю побежала полная гримерша с пуховкой наготове.
— Марта, что случилось? — бросилась к ней Перл. Гримерша шарахнулась, из коробки покатились баночки с красками и пудрой.
— Виктор, — с капризной надменностью проговорила Оливия, — я не могу работать, когда вокруг мечутся сумасшедшие.
— Бездарная интриганка! — прошипела Перл. Глаза Оливии расширились; она медленно заливалась краской. Перл вновь повернулась к режиссеру.
— Виктор, что делает здесь эта… эта кукла?
Режиссер желчно взглянул на Перл:
— Эта, как вы изволили выразиться, кукла — а на самом деле прекрасная актриса, — он ободряюще кивнул хватающей ртом воздух Оливии, — играет здесь Аделиду. И я не понимаю, почему вы врываетесь в студию и мешаете съемкам!
— Почему?! Виктор, ты с ума сошел… Это я — Аделида. Это моя роль, моя! — Режиссер поднял бровь. Послышались смешки, и Перл вздрогнула, как от удара. Медленно огляделась: операторы, ассистенты и помощники, матросы из массовки, осветители глазели на нее, перешептываясь и хихикая. «Психическая», — проговорила стриженая девица. Виктор снисходительно улыбнулся:
— Барышня, я вас впервые вижу. Уходите, вы мешаете нам работать.
— Виктор…
— Да выведите ее кто-нибудь! — раздраженно крикнул режиссер.
— Подлец! — Перл, пристав на цыпочки, изо всех сил залепила режиссеру пощечину. Загнанно огляделась — к ней, неуверенно ухмыляясь, приближались несколько человек. Перл не могла разглядеть их из-за застилавших глаза слез.
— Барышня, вы что, китов услышали? — возмущенно проговорил один.
— Ааа, мой дорогой Гюнтер! — зловеще пропела Перл. Глаза ее превратились в узкие щелки. — Без тебя не обошлось!
Гюнтер выронил сигару и попятился, загораживаясь руками. Перл слепо шла на него, ярость захлестывала ее горячими черными волнами. Под пальцами оказалось мягкое, жирное на ощупь, и Перл с наслаждением впилась в него ногтями. Ее схватили, потащили назад. Она, не глядя, отмахнулась; за спиной вскрикнули, но хватка не ослабла.
— Да ради кальмара, позовите кто-нибудь швейцара! — плачущим голосом воскликнул Гюнтер. На его щеках набухали багровые царапины.
— Пойдемте, пойдемте, барышня, — сладко проговорил кто-то на ухо, — вам нужно на воздух.
Перл подхватили под руки и неумолимо повлекли к выходу. Она оглянулась — Гюнтер что-то спрашивал у режиссера, тот в ответ удивленно разводил руками; гримерша хлопотала над все еще пурпурной от возмущения Оливией. Ни одного сочувственного взгляда — лишь раздражение и насмешка. Предана. Предана всеми — за что? Неужели она плохо играла? Зачем Виктору отнимать у Перл роль, для которой она была рождена, менять живую Аделиду на томную фальшивку? Неужели ради интрижки с красавицей Оливией? Невероятно… Ярость схлынула, оставив лишь горечь и звенящую пустоту в голове. Перл обмякла и разрыдалась, послушно переставляя ноги.
