Уже в самолете, выруливающем на взлетную полосу, он наскоро набрал смс-сообщение:
«вылетел рейсом 144 в Якутск, далее – Ленские Столбы»,
отправил его и отключил телефон. Почему-то почувствовал себя свободным. Вне зоны доступа.
Когда самолет набрал высоту, Кость глянул из иллюминатора вниз, на четкие, словно под линеечку прочерченные линии полей, на извилистые нити упавших с гор и закатившихся за горизонт речных клубков. Ему вдруг вспомнились стихи Брехта:
…Я видел большой осенний лист,
Ветер долго гнал его по улице,
И я думал: «Трудно
Вычислить путь, предстоящий листу!»
«Странно, что именно эти строки, – подумал он. – Словно лист…»
Почему-то именно в самолетах чувствуешь, что ты словно затерялся в пространстве. Может, потому, что есть время подумать о том, что осталось позади и что ждет впереди?
…Профессор проснулся от странного щемящего чувства глубины ускользающего мига. Кто-то пел. Незнакомые слова, вплетенные в простую мелодию из двух-трех звуков, обретали образы. Песня – капли дождя, бьющие о пыльную землю. Песня – журчание малюсенькой речушки, затерянной в паутине трав. Песня – прозрачность и свобода неба, песня – стихия леса. Она трогала потаенные струны души, отражаясь в ней единой темой, мыслью – начало начал.
– Кто это? – спросил Сайко у Наджея, приподнимаясь с охапки травы, на которой спал.
– Нахами поет.
Профессор вышел из жилища. Огромный гриф парил в вышине, под облаками.
Зеленый кустарник скрывал от него женщину, и он пошел на голос.
На открытом пятачке спиной к Матвею сидела, видимо, Нахами. Напротив нее стоял Айгу. Парень держал в левой руке заостренный камень. Он обтесывал им большие ветки, принесенные еще с вечера. Девушка обрывала листья и перетирала их.
Айгу увидел профессора и широко улыбнулся. Песня тут же оборвалась. Девушка метнула на Матвея выразительный взгляд, обнажив в улыбке крупные жемчужины зубов. Они подчеркивали смуглость лица. Что-то быстро сказала Айгу низким грудным голосом:
– Хеови-циб у ргу.
Ей было лет семнадцать, они могли быть сестрой и братом. Профессор не мог оторвать от нее взгляд – так интересна была ее внешность. Она не красавица, вовсе нет, но мягкие черты лица подчеркивали женственность. Копна длинных волос цвета меда была художественно рассыпана по плечам, а не стянута в тугой узел, как у ее соплеменниц. Сверху, как королевская корона, лежал тяжелый венок из цветов. Сильное, гибкое тело. В больших темных глазах – тайна и безмолвное восхищение незнакомцем, пришедшим издалека. Сердце профессора сжалось от волнения, к щекам прилила кровь. Он подошел ближе, приложил к груди руку и сказал:
– Матвей.
Потом знаками спросил:
– А тебя как зовут?
Девушка засмеялась. Айгу прижал точно так же к груди руку и повторил:
– Мат-вей.
– Да нет же, – засмеялся Сайко, – я – Матвей, а ты кто?
– Матэ-вей, – повторила девушка.
Сайко вдруг вспомнил, как играл в детстве с соседским мальчишкой, Вадькой – он был глухонемым. Странно, но в детстве барьеров в общении не существует. Пусть даже твой друг – глухонемой, они быстро нашли общий язык. Профессор помнил, как Вадька показывал ему пальцевый алфавит, но он оказался слишком трудным для него, девятилетнего мальчишки (или же он был таким бестолковым?). Тогда Вадька принялся обучать его языку знаков, и Матвей понял, что знаковый и пальцевый алфавит – разные вещи. Пальцами передают звуки речи, букву за буквой, а знаки представляют собой целые понятия. Родители Вадьки даже принесли Матвею международный словарь для глухих, он назывался Джестуно – небольшая книжка в красной обложке, на ней еще был изображен кристалл. Ему тогда казалось, что Джестуно – это имя какого-то колдуна или мага. Почему именно кристалл, мальчик понял чуть позднее – абстракции. Абстрактные структуры речи. Словарь включал в себя тысячу пятьсот наиболее легко понимаемых знаков. Конечно, Матвей всех не выучил, но около сотни запомнил. Так, например, понятие «дом» изображалось двумя руками в виде контура здания с крышей.
Сайко решил, что можно попробовать применить для общения знаковый язык, ведь исторически язык непрерывен. Он помнил, что еще в девятнадцатом веке коренные жители Америки пользовались жестами, так как зачастую разговаривали на разных языках. Почему же не попробовать и ему «поиграть» в эту игру? Может, получится?
И он принялся жестами объясняться с новыми друзьями. Постепенно они перехватили инициативу – у них была выразительная мимика и не менее выразительная жестикуляция. Профессор почувствовал себя мальчишкой, он смеялся вместе с ними, если не мог понять чего-то, повторял дважды, трижды. Но главное было очевидно – абстрактные понятия не имеют языковых барьеров.
Полчаса спустя он уже знал, что Нахами – сестра Айгу, ее имя означает «поющая птица». Она перетирает листья – делает лекарство от царапин, порезов и ран.
Профессору было интересно общаться с ними. Он касался ненароком руки девушки, и та смущалась или делала вид, что не замечает.
Древние люди – умные, смекалистые, живые, просто они смотрят на всё по-другому, иным взглядом.
– Айгу, что это у тебя? – На шее у парня на травяном шнурке болтался клык размером с палец.
Парень откинул со лба непослушную прядь. Росточком он едва доставал профессору до плеча, но, казалось, смотрел на него свысока – подбородок приподнят, четкие скуловые дуги, смелый, нет, дерзкий взгляд. Наверное, именно так он смотрит в глаза хищнику. Детской наивности – нисколько. Невозмутимость – да, независимость – да. Сколько хочешь.
Айгу поднял руку чуть выше головы и показал – хищник был такого роста. Профессор улыбнулся, вспоминая, как обычно преувеличивают охотники размеры своей добычи. Но парень смотрел серьезно.
Он вытянул вперед руку – вдоль запястья вверх змеился шрам, уродливый червь. Айгу снял с шеи клык и провел им вдоль шрама. Поморщился, словно переживая боль заново. Подошел к сестре, показал, будто прикладывает к ране зеленую массу. Зачерпнул ладонью и положил кашицу в лист, похожий на лопух, сунул за пазуху. Потом завернул еще и протянул профессору – на, бери. Сайко поблагодарил и сунул сверток в карман ветровки. «Расползется по карману», – мелькнула мысль.
Возле соседней хижины стали собираться мужчины, и Айгу показал, что должен идти к ним.
У мужчин, как и у женщин, крупные черты лица, широкие бедра, узловатые колени, сильные жилистые руки. Они с детства – добытчики, защитники. Основная физическая работа на них, с утра до вечера, с вечера до утра.
