– Простите, у меня нет мелочи.
– Мелочи! – Бездомный ухмыльнулся.
– Ты знаешь этого парня? – спросил водитель.
– Понятия не имею, о чем он говорит, – ответил Эфраим. – Я его встретил две минуты назад.
– Какой стыд, что люди себя доводят до такого состояния. Да и ладно, какого черта! – воскликнул водитель. – Тебя-то я возьму в любом случае. Я на этом деньги не теряю, и это мой последний рейс на сегодня.
– А это действительно последний автобус? – спросил Эфраим.
– Ага. Опоздал на тридцать минут – двери заклинило. Но я всегда заканчиваю маршрут, – водитель дернул рычаг, и автобус поехал.
– Похоже, сегодня тебе все же повезло, – проворчал бездомный и протопал в дальний конец салона.
Эфраим уставился ему вслед. Бродяга помнил, о чем они говорили до нового желания. Почему? Раньше никто, кроме Эфраима, не знал о переменах. И что случилось теперь? Тут или пьяница что-то сделал, или сам Эфраим.
Судя по звукам, мужчину явно стошнило, через мгновение по салону поплыл едкий запах.
– Проклятие, – вздохнул водитель. – Вот что я получаю в благодарность.
Эфраим отвернулся и стал смотреть в окно, глядя сквозь темноту на пустые улицы. Весь путь он не выпускал монетку из ладони, боясь, что потеряет.
Матери дома не было. Вместо нравоучительной лекции за опоздание Эфраим нашел записку на холодильнике, сообщавшую, что ужин готов. Похоже, мама опять на вечерней смене в супермаркете.
Его беспокоило, что желания вызывали непредсказуемые последствия, о которых он не просил. По крайней мере сейчас монетка сработала в его пользу: матери не было дома, она никогда не узнает, что сын пришел поздно, а значит, первые две недели каникул он не просидит наказанным. С монеткой будет достаточно просто вновь наладить мамины дела. Или даже лучше: пожелать работу, которая будет ей действительно в радость, ту, на которой ей станут платить гораздо больше.
Эфраим на вечеринке почти не ел, хотя почти все время стоял у столика с закусками, так что сейчас отрезал себе большой кусок мясного рулета и щедро положил картофельного пюре – на его памяти таких блюд мать никогда не готовила – и понес тарелку в комнату. Стоило ему сесть у компьютера, как на экране вспыхнуло сообщение от Натана, правда, звук от него оказался странным, как будто искаженным. Только сгоревшей звуковой карты сейчас Эфраиму и не хватало.
«ПРИВЕТ. Где ты был?» – напечатал Натан.
Обвиняющий курсор подмигивал Эфраиму. Значит, Натан действительно приходил к дому Джены.
Эфраим откинулся назад, насколько позволяло кресло, и стал перекидывать четвертак из одной руки в другую. Глубоко в душе он надеялся, что монетка изменила мир так, что Натан ничего не знал о вечеринке, как произошло с его матерью. Теперь же придется рассказать все начистоту и извиниться; если бы Эфраим соврал сейчас, то выглядел бы еще большим придурком.
Правда, если подумать, можно было загадать очередное желание, и тогда Натан просто забыл бы об этом вечере. Друг бы ничего не заметил и не обиделся. Эфраим стиснул монетку в руке, а потом припечатал четвертак к столу рядом с клавиатурой и написал: «Прости. Я должен был раньше сказать тебе о вечеринке».
Натан любил, когда Эфраим признавал ошибки, но сейчас ответил с уж очень большой задержкой.
«О какой вечеринке?»
Значит, хотел, чтобы Эфраим сам во всем признался.
«Джена пригласила меня в последнюю минуту. Я должен был тебе обо всем рассказать».
«Ты пошел на вечеринку без меня? К Джене?»
«Прости. Я не должен был так делать».
Сейчас Эфраим был готов написать все, что хотел услышать Натан.
«А я-то думал, мы с тобой лучшие друзья».
– Черт, – выругался Эфраим.
«Конечно мы друзья. Я просто не хотел упустить удачу, когда получил приглашение. Я хотел спросить о тебе… И в следующий раз обязательно спрошу, обещаю».
«Шелли была там?»
Эфраим не знал, зачем Натан изображал из себя тупого: так он терял моральное превосходство. Он же видел, как Эфраим засек его в окне.
«Ага. Она тоже была в дурном настроении».
Прямо сейчас Эфраим не хотел объяснять почему.
«Ну ты и сволочь».
Эфраиму надоело играть в эту игру – если он во всем признался, то и Натану следовало сделать то же самое:
«Прекрати притворяться. Я тебя видел».
«Где?»
«На вечеринке. Ты во дворе окол о окна стоял».
Натан ответил не сразу:
«Я даже не знал о твоей тупой вечеринке. Ты действительно думаешь, что я настолько уныл, что слежу за тобой? Думаешь, я настолько жалок? Неважно, я уже все понял. СПАСИБО».
Эфраим покачал головой.
«Я видел тебя».
«ЭТО БЫЛ НЕ Я».
Натан любил доказывать неправоту Эфраима, но столь же сильно ненавидел, когда его ловили на лжи. Но почему сейчас продолжал притворяться? Не хотел позориться? А может, Эфраима так грызла совесть, что он просто вообразил лицо Натана в окне? Или же монетка все-таки изменила события этого вечера?
Правда, существовала другая возможность, о которой Эфраим уже думал, но все еще не был готов ее принять: Натанов было двое.
Одно ясно: Эфраиму вообще не стоило говорить другу о вечеринке. А теперь слишком поздно. Он облажался по-крупному и понятия не имел, что заставит Натана простить его. Ну, кроме того, что можно опять подбросить монетку и сделать так, словно ничего не происходило.
Эфраим уставился на нее. Возможно, она все-таки поможет ему выбраться из этой заварухи. Эфраим принялся быстро печатать, пока не передумал:
«Слушай. Мне нужно кое-что тебе показать. Оно может изменить наши жизни».
Он помедлил секунду, но все же отправил сообщение.
Гнев Натана могло пересилить только его неуемное любопытство. Друг заставил Эфраима подождать, прежде чем ответил:
«Ты о чем?»
«Встретимся завтра утром. В 11 часов у фонтана в парке».
«Я подумаю».
Ник Натана погас, друг вышел из Сети. Привычный звук закрывающейся двери, возвещавший о том, что пользователь покинул чат, сейчас больше походил на клацанье захлопнувшейся стальной решетки в тюрьме. Возможно, админы изменили привычные аудиофайлы.
Эфраим нервно постучал магической монеткой по клавиатуре. Он надеялся, что не ошибся, решив рассказать обо всем Натану.
Что ж, спасение их дружбы того стоило, ведь так? Эфраим помнил, как неловко и неприятно чувствовал себя на вечеринке. Он привык делиться с Натаном всем: с лучшим другом всегда было веселее. А с монеткой будет еще лучше.
