4) принести в жертву человека из числа живущих на дальней горе туземцев;
5) добыть в горах алмаз Аль-Кадук и заплатить им за проход;
6) заставить туземцев выкопать ловчую яму и заманить в нее сфинкса.
Эта уловка потребовала от Андрея немалого актерского и ораторского мастерства, учитывая и то, что туземцы по-русски, то есть по-персидски не понимали. Яму они все-таки выкопали, хотя для этого пришлось зарубить четверых зачинщиков мятежа, но сфинкс в нее лезть не стал, легко раскусывая любую маскировку.
Тогда Андрей распсиховался окончательно, построил туземцев в колонну и погнал на сфинкса, надеясь проскочить, пока чудище будет пожирать такую уйму народа. Но сфинкс легко справился и с этой задачей, моментально отличив Андрея от шоколадно-голой массы туземцев.
Когда Андрей в очередной раз глянул в равнодушные глаза сфинкса, в наушниках прозвучала трель дверного звонка. Андрей снял шлем. Без него кондиционированная прохлада ощущалась намного отчетливее. Звонок снова пропел — длинно, нетерпеливо.
— Иду! — крикнул Андрей, прекрасно понимая, что Пашка не услышит через дверную броню.
Он отключился от машины и ногой пихнул «пятак» под стол.
— Иду! — повторил он, глянув на экран дверного глазка.
Пашка состроил в камеру потешную рожицу.
— Вот клоун, — усмехнулся Андрей, потихоньку отходя от игровой злости.
Он клацнул магнитной защелкой замка и распахнул дверь. Пашка с ходу протянул ему две бутылки вина — красное каберне «Совиньон» новозеландского производства.
— Заходи, заходи… — Андрей взял бутылки. — Под вино будет сыр, если не возражаешь.
— Не возражаю. — Паша скинул туфли и ногами загнал их под вешалку. — Только тогда без вина сообрази что-нибудь горячее.
— Вот ты зараза, — буркнул Андрей. — Сейчас вместо работы проторчим на кухне два часа.
— Не проторчим. Сунь кусок чего-нибудь в микроволновку и успокойся. У меня с утра во рту ни крошки. Совесть имей.
Андрей молча достал из-под стола пакет с картошкой, высыпал в блюдо несколько штук и поставил в печь.
— Во-во, — вытянул шею Пашка. — Самое то.
— Протокол распечатан. — Андрей набрал программу для печеного картофеля в мундире. — Лежит на столе.
— Я его просматривал уже раз сто пятьдесят, — отмахнулся Пашка, но в комнату все же прошел. — У тебя часы что, стоят?
— Элемент сдох.
— А… Сказал бы, я бы купил. Солнце давно село?
— Забей. — Андрей принес еще одно кресло, и они вместе с Пашей сели перед компьютером. — Лучше расскажи, что ты раскопал.
— Да ничего толком. Попробовал в точности повторить команды, прошедшие с твоей машины, но результат самый обычный. Короче, да ты и сам это видишь, считало не два устройства, а три. Твой компьютер, атомы в Черноголовке и что-то еще. Очень быстрое. Ну, не медленнее твоей машины, может, даже быстрее. На прикид раза в два.
— Куда уж быстрее? Аппаратный предел быстродействия официально достигнут два года назад!
— Ну да, уперлись. Но можно теоретически облегчить софт.
— Теоретик. Ты же мне сам ставил «Комманд Сервис 2.10». Или буржуи написали более шуструю операционку?
— Разрабатывают, — пожал плечами Пашка.
— Вот именно. Нам бы с тобой никто не платил таких денег, если бы классические машины не уперлись носом в бетон. И с аппаратной точки зрения, и с программной.
— Но это факт, Андрей. Не кипятись. Если это был взлом, то взломщик обладал уникальнейшей технологией.
— И был психом, трижды лауреатом международной премии Кащенко. На кой хрен ему вообще понадобилось ломать?
— Не хотел делиться разработками, — предположил Паша.
— Я же говорю — псих. Только за методику двухкратного ускорения классических вычислений он мог бы заработать уйму денег… Скотт вроде бы даже премию объявил за это, если не врут.
— Не врут. Сорок миллионов. Но вдруг его интересуют не деньги?
Андрей пожал плечами:
— Тогда он бы тем более не стал ломать. К тому же пароль.
— Да. — Резнов успокоился и кивнул. — Действительно, бред. Но тогда остается только один вариант — ты надо мной попросту издеваешься, а на самом деле написал прогу, работа которой не отображается Аватаром. Прога грамотная, хвалю. Но главное, что мы сейчас можем забить на все и пить вино. Потом ты мне расскажешь в подробностях, как все случилось, о всех своих озарениях и прочая и прочая. А в выходные мы напишем статью и в следующем году получим Нобелевку. Нам даже одной на двоих хватило бы.
Звякнула микроволновка. Андрей вышел и разложил ужин на две большие тарелки — картофель, салат, сыр.
— Давай здесь поедим, — предложил он.
— Мне без разницы, — ответил Паша, выходя из кабинета. — Только я руки помою, а то целый день бегал как угорелый. Какое полотенце у тебя гостевое?
— Белое.
Пашка плескался минуты три, затем вытирался еще с минуту.
«Чистюля…» — презрительно подумал Андрей, когда Резнов наконец вышел из ванной.
Они наполнили бокалы вином и звякнули один о другой.
— За то, чтобы нам разобраться с этим, — предложил тост Андрей. — Не хочется упускать синицу из рук.
— Это не синица, это журавль, — поправил Паша и сразу отпил половину. — Ты его за ноги держал.
— Поймаем, — уверенно откликнулся Андрей и принялся орудовать вилкой.
За окном быстро темнело, по Ленинскому с воем пронеслась милицейская машина.
— Ну так что? — прожевав картофелину, напомнил Пашка. — Будешь рассказывать?
— Буду. — Андрей долил вина в бокал.
— Кстати, а зачем ты сократил длину пакета? Я понимаю, если бы дождь…
Андрей поперхнулся, отставил бокал и вытер губы салфеткой.
— Старик, ты что-то скрываешь, — пристально глянул на него Резнов.
— Обещай, что никому не расскажешь.
— Ну.
— Баранки гну! — вспылил Андрей. — Я ведь тебя попросил стереть протокол, и ты мне пообещал!
— Извини. Но это только для моих глаз. Мне самому невыгодно разносить это дальше. Понимаешь?
— Понимаю. — Андрей успокоился и снова отпил из бокала. — У тебя курево есть? А то мне всучили такую гадость…
Пашка достал из кармана нераспечатанную пачку и выложил на стол вместе с перламутровой зажигалкой. Андрей закурил.
— Светлане дали новый проект, — сказал он.
— Я знаю. Ты можешь ближе к сути? Во-первых, объясни, почему ты уменьшил длину пакета? Тебя не устраивала скорость прохождения данных?
— Меня глючило, — честно признался Андрей.
— Что?
— Курнул я. Травки.
— Так вот в чем дело… — Пашка качнулся на пуфе. — Ты сам ни хрена не помнишь?
