Одного. Достойного. И не совсем даром, а в обмен на беседы, удерживающие от тьмы безумия. Не только хуторяне сходят с ума. Феодалы — тоже. Только не так часто. Феодал нужен крестьянам — он зримо ощущает это, наведываясь в каждый оазис, забирая оброк и даря радость общения. Он и нужную вещь принесет, и снабдит свежими новостями, и утолит тягу хуторянина к посиделкам на завалинке. С этой стороны все прекрасно. Но пройдет время, и однажды феодал задаст себе полный простительного эгоизма вопрос: а нужна ли ему такая жизнь? Не крестьянам, а ему самому? Разве он раб, разве он заведенный механизм, чтобы вечно кружить по ничтожному участку Плоскости, уворачиваясь от ловушек?
Безумие не берется из ничего — оно рождается от неотвязных поисков смысла существования.
Фома слушал родник.
Сейчас он не думал о том, откуда на Плоскости берется вода, если здесь неведомы дожди и снег, и куда пропадает испаряющаяся влага. Дивиться каждой несуразности — мозги не жалеть. Он просто слушал журчание воды.
Такое знакомое. Из детства. Первый загородный поход с родителями — не поход даже, а так, пикничок, но с ночевкой в палатке близ чистого ключа. И на Земле, и на Плоскости вода журчит одинаково.
— А вы знаете, это только кажется, что к Плоскости неприменимы законы логики, — сказал вдруг Георгий Сергеевич. — К ней неприменимы только наши привычные, земные понятия о логике, да и то не всегда. Когда речь идет о людях, кое-что можно уверенно прогнозировать.
Да? Фома кольнул собеседника ироническим взглядом и сразу отвел глаза, чтобы Георгий Сергеевич не заметил и не обиделся. То-то он сам удачно прогнозирует поведение людей! Оракул…
— Но и сама Плоскость отчасти поддается логическому анализу, продолжил ничего не заметивший Георгий Сергеевич. — Кое-что нам о ней все-таки известно, и это «кое-что» уже может служить основанием для дальнейших умозаключений. Итак, что мы знаем? Во-первых, Плоскость не является частью знакомой нам с детства Вселенной с ее звездами, галактиками, темной материей и космической пустотой. Данный тезис можно считать доказанным. Я не знаю ни одного закона природы, который не нарушался бы здесь хотя бы эпизодически. Следовательно — иная вселенная. Логично предположить, что она возникла в момент Большого взрыва одновременно с многими иными вселенными. Пусть так. Далее: ниоткуда не следует, что во всех вселенных действуют одни и те же законы физики, и я уже не говорю о мировых константах. Тем не менее законы, каковы бы они ни были, должны выполняться. А что у нас? Вселенная-уродец с законами, необязательными к исполнению. Нам в некотором роде «повезло». Возможно, среди бесчисленных вселенных только одна такая и есть… Игорь, друг мой, вы уже улавливаете, куда я клоню?
— Не очень, — ответил Фома. — Но вы продолжайте, продолжайте. Я пойму. Насчет иной вселенной — это очень старая мысль.
— Старая, но верная. Вопрос второй: как сюда попадают люди? И для чего? Я понимаю, что вопрос «для чего» ненаучен, но было бы странно его не задать. Впрочем, начнем с более простого вопроса: как?
— Ничего себе — простой вопрос, — фыркнул Фома. — Вы же знаете, как это бывает. Минутное головокружение — и вот вы здесь. Все новички рассказывают, как будто это интересно… Шел себе человек куда-нибудь, или сидел, или спал. Как правило, не был пьян, и по голове его не били, и ничего странного поблизости не замечалось. Вам любопытен сам механизм переноса? Не знаю. И никто не знает.
Георгий Сергеевич крякнул и хитренько прищурился:
— Верно: откуда бы людям это знать? Но вы допустили терминологическую неточность. Нет никакого механизма переноса — есть механизм копирования. Я это утверждаю. Люди населяют Плоскость вот уже несколько столетий, этот факт доказан находками архаичной утвари, и вы его не оспариваете, не так ли? Далее: Плоскость, судя по всему, весьма велика, и люди попадают сюда достаточно регулярно. Вот вам второй факт. А вот вопрос: разве на Земле не было бы замечено исчезновение значительного количества людей?
— Почему же не замечено? — возразил Фома. — Очень даже замечено. Люди умирают достаточно регулярно. И молодые, и старые…
Георгий Сергеевич задумчиво потер подбородок. Потом хихикнул:
— То есть вы считаете, что мы с вами находимся на том свете? Мы умерли? Гм… Я что-то об этом ничего не помню.
— Я тоже. Кое-кто в этом уверен, но не я. Даже если нам стерли память о смерти, это ничего не меняет. Во-первых, Плоскость не рай и не ад, а что тогда? Допустим, чистилище. Ладно. Кроме того… черт, как это сказать-то?.. в общем, земные представления о том свете могут сильно отличаться от действительности. Если, конечно, считать, что загробная жизнь действительно существует. Я так не считаю. А кроме того, умирают все-таки преимущественно пожилые люди. Это должно отражаться на составе новичков. И наконец, люди на Плоскости стареют и тоже, случается, умирают, как и везде. Где вы слыхали о смерти на том свете?
Георгий Сергеевич даже крякнул от удовольствия.
— Браво, Игорь, друг мой, браво. Насчет загробной жизни я с вами спорить не стану, все-таки недоказуемая это гипотеза, однако на вашем месте я не был бы столь категоричен в суждениях… Впрочем, возрастной состав новичков — аргумент убедительный. Признаюсь, мне это просто не приходило в голову. Правда, я и не считаю наше бытие… гм, потусторонним. Это было бы слишком просто. Притом мы не души, а биологические тела со всеми их потребностями… Но что вы все-таки скажете о гипотезе копирования?
— Да что я скажу? — развел руками Фома. — Ничего не скажу. По-моему, это еще фантастичнее, чем тот свет. Если я правильно понял, вы считаете, что на Плоскость попадают копии людей, нечувствительно отделившиеся от оригиналов, да? А сами оригиналы, значит, остаются на Земле, в ус не дуют и ни о чем не подозревают?
— Вы правильно меня поняли. Исчезновение большого числа людей на Земле было бы наверняка замечено.
— Люди все время исчезают, — угрюмо сказал Фома. — Что такое «подснежники», вы, надеюсь, знаете? — Георгий Сергеевич лишь беспомощно покачал головой в ответ. — Это просто трупы, вытаивающие по весне из снега в лесопарках и лесах близ дорог. А многих и вовсе не находят — утопленников, к примеру.
— Да, но не в таком же количестве!
— Количество довольно большое, не сомневайтесь. И потом, что мы знаем о размерах Плоскости? Кто сказал, что она не имеет границ? Кто видел эти границы? Может, это все байки. Может, на Плоскости умещается всего-то полсотни феодов, откуда я знаю? Из дальних мест сведения не доходят. Я знаю своих соседей. Знаю, что за ними есть какие-то другие, и только. А дальше?
