Перси нахмурился.
— Вы действительно пронюхали кое-что, — задумчиво сказал он. — Только насчет меня вы врете. Улик нет и не будет... Мистер Лесли Бейз знал, кому поручить это дело... Кроме того, я везучий. Лев облегчил мне работу. Он только чуть поторопился. Ричардс был чертовски упрям, поэтому и унес тайну с собой. Он потребовал миллион за то, что покажет это болото с тираннозаврами. Миллион, представляете! Если бы не лев, с Ричардсом тоже пришлось бы расстаться, но чуть позже... Он хотел слишком многого, да еще требовал задатка. Вы, впрочем, задатка не требовали, но вы хотели написать толстую книгу... А мистеру Бейзу эта ваша книга совсем ни к чему... Между прочим, вашу подпись под статьей я поместил в красивую траурную рамку и сделал соответствующую приписку. А в конверте, который вы дали Н'Кора, уже лежит мое письмо с просьбой перевести мои пятьдесят тысяч долларов на банк в Кейптауне.
— Палач, ты убил и Н'Кора?
— Фи, профессор, вы слишком плохого мнения обо мне. Я не убиваю без крайней необходимости. Н'Кора уже трясется на виллисе. Я отдал ему всю корреспонденцию. Это славный парень. Он подохнет, но доставит ее в сохранности на почту. И как он любит вас! Он прыгал от радости, когда я объявил, что возвращаюсь помочь вам, а ему надо ехать в Бумба одному. И Квали вас любит... А между прочим, не кто иной, как Квали виноват в том, что с вами произойдет. Если бы он не показал пути сюда, а этот путь знал еще только покойный Ричардс, вы могли бы погулять по белому свету, профессор. Едва ли нам с вами удалось бы поймать ящера там, где мы его вначале искали. Но этому Квали я отплачу... за вашу безвременную кончину. Белые не любят негров с карабинами.
Перси продолжал развязно болтать. Я и не подозревал раньше, что он такой краснобай. Мне начало казаться, что за этой болтовней что-то кроется, что он еще не сказал самого главного. Может быть, не все для меня потеряно? Но, с другой стороны, зачем ему было раскрывать все карты?.. Или это игра кошки с мышью?
Вдруг я вспомнил, что в заднем кармане брюк у меня лежал складной нож. Мои руки были скручены за спиной, но пальцы оставались свободными. Я начал перебирать ими и дотянулся до заднего кармана. Нож был там. Несколько бесценных секунд ушло на то, чтобы зацепить нож пальцем. Наконец, я зажал его в ладони. Теперь надо было открыть лезвие. Это оказалось несложным. Я чуть шевельнулся. Перси бросил на меня внимательный взгляд, но не заметил ничего подозрительного. Он потянулся к бутылке и налил себе виски.
Я уже не слышал, что он бубнил. Думал только о веревке, стягивающей мои руки. Удастся ли ее перерезать? Я весь дрожал от напряжения. Наконец веревки ослабли. Кисти рук были освобождены. Я шевельнул локтями и почувствовал, что руки свободны. Я крепко сжал рукоятку ножа. Правда, это был простой охотничий нож, но другого оружия у меня не было. Мои ноги были крепко скручены. Я не мог рассчитывать одним прыжком очутиться возле стола, на котором лежал пистолет. Надо было ждать, чтобы Перси отвернулся. Но он заподозрил неладное. Прервал на полуслове свою болтовню и поспешно шагнул ко мне, не сводя взгляда с моего залитого потом лица.
— Вам, кажется, неудобно лежать, профессор, — начал он и хотел попробовать рукой ослабшие веревки.
В тот же момент я изо всех сил ударил его связанными ногами. Он тяжело рухнул на пол, увлекая за собой стол. Треснул палаточный кол, и упавшая палатка прикрыла нас.
Этих нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы я перерезал веревки на ногах и выскользнул из-под брезента. Но и Перси успел подняться на ноги. Он не мог распрямиться; лицо его было перекошено от боли, но в руке у него был пистолет.
— Вот что ты задумал, — прохрипел он, делая шаг по направлению ко мне. — А я еще хотел избавить его от мучений. Ну, теперь я прострелю тебе ноги и брошу живьем к твоему ящеру. Ха-ха-ха! — Он поднял пистолет: — Смеется тот, кто смеется...
Последнее слово заглушил выстрел. Он показался мне удивительно далеким. Странно, я даже не почувствовал боли и продолжал крепко сжимать рукоятку ножа. И вдруг я заметил, что выражение лица Перси резко изменилось. В его глазах застыло величайшее изумление, и он медленно повалился навзничь.
Я оглянулся. Ко мне бежал Квали с карабином в руках.
* * *
Я дописываю эти строки в санатории в польских Судетах. Сейчас весна. В открытое окно заглядывает свежая листва молодых берез. Вдали, за цветущими садами и красными черепичными крышами, белеет красавица Снежка. По возвращении на родину товарищи поместили меня в этот санаторий, и я живу здесь уже несколько месяцев.
Я много думал... В пустынных аллеях старого парка и за письменным столом своей маленькой комнаты снова и снова переживал события последних лет.
Разумеется, я не мог поступить иначе. Мое место здесь, только здесь — на польской земле, которая так гостеприимно встречает меня после многих лет разлуки. Я понимал это и раньше. Заговор, жертвой которого я чуть было не стал, лишь ускорил давно созревшее решение. Мистер Лесли Бейз, мы с вами враги... Мы существа разных миров — мира людей и мира динозавров. Вам нужна была Голконда. Открыв ее для вас, я должен был умереть...
Первые недели после возвращения меня одолевали кошмарные сны. Среди них чаще всего повторялся один: элегантный мужчина с брюшком и золотыми зубами заходил в мою палату. Он подходил к светлому прямоугольнику, нарисованному луной на паркете, и я узнавал мистера Лесли Бейза. Он предлагал заключить контракт, уговаривал, шептал о деньгах и вдруг незаметно превращался в тираннозавра. Чудовище надвигалось, раскрывало яростную пасть; я пытался убежать, звал на помощь... Потом появлялся Квали, он прогонял отвратительную бестию, успокаивал меня, брал за руку и уводил на берег реки, поил прозрачной холодной водой. Все растворялось в тумане, и я видел дежурную сестру со стаканом в руках. Эти сны больше не возвращаются. Скоро я еду в Краков; там меня ждет работа.
И в далеком Конго все меняется. Бельгийцы уходят оттуда. Скоро народ Квали станет свободным.
Я часто думаю о Квали. Тогда, в тот страшный день мы заключили с ним союз братства над телом застреленного Перси Вуффа. Решение пришло сразу, и оно было непоколебимым. Нам с Квали достаточно было одного взгляда, чтобы понять друг друга. Наш уход из мира динозавров должен прозвучать как вызов этому миру. Мы не вернемся тем путем, которым пришли сюда. И мистер Лесли Бейз никогда не получит своего ящера. Последняя работа палеонтолога Збигнева Турского в мире динозавров останется неоконченной.
Я написал коротенькую записку Джонсону. Может быть, старый охотник даже и не понял ее. Затем мы закопали тело М'Гора. К трупу Вуффа мы не прикоснулись.
