— Доброе утро, — сказал Гусев.
— Привет.
— Кофе хочешь?
— Спасибо.
Гусев налил.
— Странно, что ты все еще здесь, — сказала она.
— Я должен был уйти?
— Так принято.
— Извини, я не знал.
— Теперь знаешь.
— Угу, — сказал Гусев. — Я могу хотя бы допить кофе?
— Можешь.
— И нам после всего этого даже созваниваться не надо будет?
— После чего? — удивилась она. — Это была встреча в баре. Просто секс, ничего личного. Я даже не помню, как тебя зовут.
— Антон.
— Очень приятно, Антон, — равнодушно сказала она.
Гусев допил кофе и ушел.
В полдень, после оплаты пошлины и получения талончика в регистратуре частной медицинской клиники, занимавшейся выдачей справок для разрешения на оружие, у него состоялся разговор с психиатром, которого Гусев старался убедить в своей вменяемости. Обсудив его наследственность, родовые травмы и удары по голове, полученные в результате его не очень долгой и не слишком насыщенной событиями жизни, они перешли к тестам. Психиатр показал Гусеву картинку, на которой были нарисованы четыре предмета: перьевая ручка, карандаш, кусок мела и пишущая машинка.
После чего попросил назвать лишний, по мнению Гусева, предмет, отчего Гусев впал в ступор.
— Затрудняетесь с ответом? — оживился психиатр. Он был молод, и ему было скучно. По крайней мере, скучно ему было до тех пор, пока не пришел Гусев.
— Слегка.
— Просто подумайте, — сказал психиатр. — Какой предмет тут лишний?
— Это сильно зависит от точки зрения, — сказал Гусев.
— А разве тут может быть больше одной точки зрения? — удивился психиатр.
— Навскидку я могу назвать три, — сказал Гусев.
— Три предмета на картинке имеют большее количество общих признаков, — попытался помочь психиатр. — Значит, один лишний и его можно исключить. Какой?
Гусев включил общечеловеческую логику и заявил, что лишней является пишущая машинка. Психиатр попросил обосновать.
— Только она не имеет фаллической формы.
Психиатр напрягся, и Гусев объяснил, что это была шутка.
— При помощи трех из этих предметов можно писать буквы руками, — сказал он. А еще их можно воткнуть кому-нибудь в глаз, но об этом Гусев предпочел промолчать. — А пишущая машинка буквы печатает. То есть, мы имеем дело с модернизацией, механизацией и прочим прогрессом.
Психиатр выдохнул, и вид у него сделался несколько разочарованный.
— С другой стороны, это может быть вопрос с подвохом, — сказал Гусев. — Потому что все эти предметы можно использовать для воспроизводства информации, и тогда лишнего здесь попросту нет.
— А третья версия какая?
— Мел лишний. Перо, карандаш и пишущая машинка служат для того, чтобы оставлять буквы на бумаге, а мелом можно писать на доске, камне, асфальте и вообще на чем угодно.
— Любопытно, — сказал психиатр. — А чем вы занимаетесь в своей профессиональной жизни?
Гусев ответил.
— Понятно, — вздохнул психиатр и предложил Гусеву при помощи чертежа собрать фигуру из кубиков с разноцветными гранями.
У нарколога тоже было нескучно. Для начала Гусева отправили в двенадцатый кабинет, где ему выдали маленькую прозрачную баночку с красной крышечкой и объяснили, как пройти в туалет. На выходе из туалета его уже ждала медсестра, которая забрала баночку и попросила Гусева подождать.
Гусев подождал.
Когда результаты анализов были готовы, Гусеву выдали анкету и попросили заполнить ее с двух сторон. С этой анкетой Гусев и поперся на собеседование к наркологу.
— Так-с, — сказал похожий на хорька (в плохом смысле) нарколог. — А почему вы написали, что не употребляете водки?
— Потому что я честный человек, — сказал Гусев. — И не употребляю водки. Так что не вижу смысла врать, что я ее употребляю.
— А может быть, вы так написали, потому что так надо было написать?
— Вовсе нет.
— Вообще не употребляете?
— Вообще.
— И даже на Новый год?
— И даже на Новый год.
— Вы мусульманин?
— Я агностик.
— А как это?
— А какая вам разница? — спросил Гусев. — Вы нарколог или проповедник?
Тогда нарколог принюхался и заявил, что обследуемый курит.
— Курю, — согласился Гусев. Он ведь только что задекларировал себя честным человеком и не видел смысла так глупо рушить свою репутацию.
— Надо срочно бросать, — сказал нарколог.
— Может быть.
— Не может быть, а надо! — усилил напор похожий на хорька нарколог. — Табак — двоюродный брат конопли.
Гусев заржал.
— Табак — это наркотик, — обиделся нарколог.
— Раз его по-прежнему продают в магазинах без всяких справок, то это разрешенный наркотик.
— На заборе тоже написано, что там злая собака, — сказал нарколог, и Гусев понял, что он теряет нить этого разговора. — А на самом деле она без зубов.
— У меня нет забора, — сказал Гусев. — И собаки тоже.
— Между прочим, в анкете вы написали, что не употребляете наркотики.
— В анкете спрашивали об алкоголе и веществах, — сказал Гусев. — Я пью коньяк и курю, но я ни разу не накуривался «Мальборо» до потери памяти, например. Или до розовых слонов.
Там вообще была очень веселая анкета.
Тогда нарколог решил сдаться и попросил показать вены. Гусев показал.
— И вы точно не пьете водку?
— У вас какой-то пунктик насчет водки? — поинтересовался Гусев. — Или вам просто выпить не с кем? Я сдал анализы, заполнил анкету, у меня чистые вены. Какого черта вам еще от меня надо? Скучно и хочется поговорить?
— Вы грубите, — сказал наркотик.
— А вы страдаете фигней, — сказал Гусев.
Нарколог сдвинул брови и очень неохотно, но таки поставил подпись на обходном листе.
Квест продолжался.
Следующей в череде врачей была девушка офтальмолог, только что закончившая медицинский. Она посмотрела на Гусева долгим внимательным взглядом, спросила, сколько ему лет, удивилась, томно вздохнула и поинтересовалась, какую из строчек таблицы для проверки зрения он может прочитать одним только правым глазом.
— Нижнюю, — сказал Гусев.
Девушка удивилась еще больше и попросила ее прочитать. Гусев прочитал.
— Теперь левым.
С левым вышла небольшая заминка. Буквы расплывались и были нечеткими, и хотя Гусев назвал все правильно, для себя он понял, что снайпером ему уже не быть.
Потом девушка пыталась подловить его в тесте не дальтонизм, показывая картинки с расплывающимися цифрами на цветном фоне. И она его таки чуть не подловила, потому что все время показывала цифры, а на последней картинке Гусев разглядеть цифр так и не смог, хотя ему и нельзя было отказать в недостатке старания.
