– Пьер, а что там, вдали? Это омары? – спросила русская, чуть изменив курс, чтобы приблизиться к длинной, насколько хватало глаза, шеренге беспокойно снующих ракообразных без клешней.
– Mon Dieu, что за чудесный вид! – воскликнул Ланклю. – Наверняка это местная разновидность колючих омаров. Они, должно быть, исполняют нечто вроде брачного ритуала. Давай заснимем на видео.
Ирина протянула руку к пульту управления, чтобы включить камеру, установленную на закругленном носу минисубмарины между двумя передними иллюминаторами. Они плыли вдоль шеренги омаров более четверти мили, пока та не затерялась в извилистой донной трещине.
Акванавтам пришлось развернуть тарелку на юг, чтобы вернуться назад к относительно плоскому и пологому склону разреза.
– Любопытно, что скажет Томо об этой пленке, – заметил Ланклю. – Думаю, нам стоит организовать хозяйство по разведению и выращиванию таких омаров. Ведь это замечательный способ подарить человечеству новый источник питания!
Ирина развернула батиметрическую карту, отображающую в мельчайших подробностях рельеф морского дна под ними. Красным фломастером она обвела примерное местонахождение "Миши". Они были в крайней северной оконечности Андросского разреза. Этот узкий, шириной в милю, желобообразный канал, постепенно углубляясь, тянулся в южном направлении до слияния с огромной впадиной Языка Океана, глубины которого достигали более трех тысяч футов.
– Моя находка должна быть где-то рядом, – сообщила Ирина. Она слегка потянула ручку управления на себя, и "Миша" сбавил ход до самого малого.
Морское дно здесь покрывал слой песка. Минисубмарина продолжала черепашьим ходом двигаться к югу, пока не достигла места, где течение, расчистив песок и другие отложения, образовало довольно широкий коридор. Петрова нетерпеливо заглушила двигатель, и ныряющее блюдце зависло всего в нескольких дюймах над площадкой, покрытой плоскими прямоугольными камнями. Молодая женщина подрегулировала свет фар, и Ланклю, глядя в иллюминатор, присвистнул:
– Значит, мы на месте, mon amie? Ты знаешь, Ира, а ведь это, действительно, похоже на брусчатку.
– Всякий раз, когда я смотрю на это, всегда вижу одно и то же, Пьер.
– А что, если такое причудливое дно – результат эрозии, шутка природы? – спросил француз.
– Может быть, и так, – кивнула Ирина. – Но в таком случае природа потрудилась, как никогда. Ты только посмотри, как далеко простирается брусчатка!
Они плыли вдоль брусчатой дороги добрую милю. Хотя большая часть странной дороги была занесена песком, местами она просматривалась вполне отчетливо, и везде в глаза бросалась все та же геометрически точная кладка. Ровное каменное полотно шириной с двухрядное шоссе было выложено одинаковыми прямоугольными блоками длиной в два фута и шириной в один. Ось этой загадочной дороги проходила строго с севера на юг, в направлении Языка Океана.
Но еще до того, как акванавты установили этот факт, в рубке тарелки прозвучал прерывистый тревожный сигнал. Ирина торопливо окинула взглядом панель управления и через несколько секунд определила причину тревоги.
Вот тебе наша советская технология, – чертыхнулась она. – Частичный отказ генератора. Аккумуляторы разряжены до критического предела.
– Мы сможем вернуться в ангар? – озабоченно спросил француз.
Ирина продула балластные цистерны, и "Мишка" пошел вверх.
– Не волнуйся, комендант! Аварийного комплекта питания нам с лихвой хватит, чтобы добраться до дома. Но, боюсь, дальнейшую разгадку тайны нам придется отложить до лучших времен.
Ирина потянула на себя ручку управления, и тарелка резко взмыла вверх. Поднимаясь вдоль крутых скатов Андросского разреза, акванавты взяли курс на северо-запад, чтобы выйти в зону относительного мелководья, где находился подводный комплекс "Мир".
Полный осмотр подводной лодки занял больше часа. К всеобщему разочарованию и тревоге, рыжеволосый матрос, найденный на камбузе, оказался единственным на борту членом экипажа. С молчаливого согласия Томаса Мура было решено сопроводить обнаруженного матроса на эсминец "Хьюит", где доктор рассчитывал вытащить из него дополнительную информацию путем гипноза.
Лейтенант Келсо и старшина Дейли получили приказ остаться на лодке, остальным предстояло вернуться на "Хьюит", чтобы доложить командованию о результатах поисков и ждать дальнейших распоряжений.
Катер возвращался на эсминец черепашьим ходом. Туман еще более сгустился, с заходом солнца похолодало.
Мур сидел посреди катера и кутался в куртку цвета хаки, тщетно пытаясь спрятаться от пронизывающего насквозь холодного ветра. Лейтенант Уэзерфорд и его пациент, завернутый в одеяло, сидели в носовой части, а каперанг Стэнтон устроился рядом с Муром. Командир "Хьюита" раскрыл на коленях вахтенный журнал лодки и при свете фонаря пытался разобраться в записях.
– Полагаю, тот, кто вносил последние записи, ошибся в датах, – тихо шепнул Стэнтон на ухо Муру.
– С нетерпением жду, что скажет обо всем этом командование, – ответил тот. – Скорее всего, это журнал предыдущего плавания. Но я все же ума не приложу, что случилось с остальным экипажем "Льюис энд Кларк".
Стэнтон задумчиво хмыкнул.
– Возможно, покинуть корабль команду вынудила угроза серьезной аварии.
– Но тогда у них было бы время передать SOS, – возразил Мур. – А состояние судна вы сами видели. За исключением незначительного затопления на камбузе, лодка в отличном состоянии.
– Вы правы, коммандер. Нам остается только одно: ждать результатов гипнотических сеансов доктора. Может, хоть тогда мы получим какие-нибудь ответы.
Стэнтон захлопнул журнал, когда в клубах тумана прорезалось белое мерцание. Над ними нависла размытая серая масса эсминца, и матрос с его борта бросил вниз отягощенный нейлоновый швартов.
Через пять минут Томас Мур с кружкой горячего кофе в руке входил в кают-компанию "Хьюита". За столом ужинали трое офицеров, и Мур уселся в удобное кожаное кресло в противоположном углу просторного отсека. Он достал из нагрудного кармана маленький блокнот и по свежим следам начал записывать подробности недавнего визита на "Льюис энд Кларк". Эти свежие впечатления затем войдут в его официальный рапорт и послужат основой для полного расследования удивительного происшествия.
Он описывал, в каком состоянии находился единственный уцелевший член команды лодки, когда по внутренней корабельной связи его вызвали к командиру. Вестовой матрос проводил Мура до каюты Стэнтона и, прежде, чем войти, коммандер постучал в закрытую дверь.
Каюта напоминала кабинет преуспевающего руководителя младшего звена, хотя была несколько тесновата и лишена окон. Командир эсминца сидел за небольшим деревянным столом с телефонной трубкой у уха. Он жестом пригласил Мура сесть на один из двух стульев с высокими спинками, стоявших у стола, и продолжил телефонный разговор, время от времени делая пометки в блокноте.
