— Нам вчера приказ зачитывали о дополнительных дежурствах. Гарлин распорядился от лица Кирса. После того как сообщили, что в перестрелке с террористами «где-то в районе Садового кольца» пострадали пятеро опытных бойцов.
— Никакой перестрелки не было, — категорически отверг Васильев, — а про утро рассуждать вслух запрещено. Имей в виду. Чтото произошло и какие-то неопределенные пятеро пострадали. И еще — я тебе ничего не говорил.
— Но я вчера видел запись официального заявления.
— Вот только в эфир ее почему-то не пустили.
После этого они минут на десять замолчали. Игорь думал, что за бред он сейчас услышал насчет «запрещения говорить вслух». А о чем думал собеседник, он мог только догадываться. Наверное, о том, а не сказал ли лишнего. Ведь даже попросил сделать вид, будто молчал всю дорогу.
Никаких выводов с чистого листа-лица Сашка Игорь сделать не мог. Оно изменилось, и отнюдь не в лучшую сторону. Ряху он себе отъел такую, что глазки напоминали поросячьи, а нос превратился в картофелину. Да и стрижка-ежик не улучшала общего впечатления.
После гнусной паузы Сашок принялся долго рассказывать Игорю о погоде и том, как и почему было основано поселение в Розово. И всего лишь за минуту до того, как остановиться, он сообщил Игорю, для чего именно они сюда приехали. И почему именно он привез его сюда.
— Я ведь теперь Сашок и по кликухе, и по званию. Приходится с одним ухарем местных клиентов окучивать, а кто не платит — информацией делится. Такая, братан, работа. Надоело — словами не передать.
2 апреля, 23:15
Склон — то ли холма, если смотреть вверх, то ли оврага, если смотреть вниз, — начинался у моста через безымянную речушку и уходил в сторону от дороги метров на четыреста, а дальше терялся во мгле. Серебристая змейка воды струилась где-то далеко внизу и растворялась в вечернем тумане, поглотившем противоположный пологий берег. Игорь убедился в этом лично, ненадолго спустившись к воде. Там беспорядочно, как иглы непричесанного дикобраза, дыбились во все стороны голые, но уже набухшие почками кусты, окруженные плотными сухими зарослями пустырника, полыни и зонтиками борщевика. Из воды ровным забором торчал лысый прошлогодний камыш. Свежей зеленой травы не было даже в низине, тем более ее не было на склоне, где и сухая-то прошедшим вечером выгорела вчистую.
Игорь посмотрел налево и чуть вверх: свет многочисленных фар теребил серо-коричневый склон; невозможно было понять, идет ли мелкий противный дождь или от земли все еще поднимается дым. Минувший день, как уже похвастался Саша Васильев, был удивительно жарким, первым действительно жарким днем запоздалой весны; сухих дней за последние две недели было много, но вот теплый выдался впервые, именно поэтому до захода солнца и наступления вечерней сырости полыхнуло стремительно и безжалостно.
Резко похолодало совсем недавно, с четверть часа, но похолодало крепко, поэтому Игорь начал интенсивно, чтобы не «прихватило» мышцы, ходить по склону кругами и делать умное лицо. Данная роль всегда давалась ему легко и не требовала длительной подготовки.
Он остановился, еще раз старательно потянул носом: пахло чем угодно — сыростью, бензином, прелыми листьями, пивом, навозом, дешевыми духами, — но только не гарью, которой и не должно было пахнуть. Вопервых, огонь резвился на склоне часа тричетыре назад. Во-вторых, взвесь, кружившаяся сейчас в лучах фар и на первый взгляд напоминавшая частички золы, в действительности была тончайшей моросью. Ветер, дувший вдоль русла речушки, которая где-то неподалеку, в темноте, впадала в красивейшее Розовское озеро, приносил с многокилометровой водной глади промозглую сырость.
Раньше, как рассказал Игорю Саша, на берегу озера располагалась одна из крупнейших в Европе свиноферм, но когда коммунисты дали деру, следом за ними разбежались колхозники и свиньи. Через год после смены власти умные головы старательно выскребли свинские домики и продали садоводам свинское дерьмо, а сами домики частично снесли, частично сожгли, после чего на холмах вокруг озера начали возводить трехэтажные коттеджи. Новопоселенцы в собственных мясомолочных продуктах не нуждались, поэтому выращивали цветы, отдавая особое предпочтение розам, так что стародавнее название деревушки — Розово — к середине девяностых начало себя оправдывать.
В Розово до сегодняшнего вечера жил тот, из-за кого на склоне собралась вся эта прорва людей и техники. Игорь так и не смог понять, для чего сюда, помимо двух пожарных машин, помимо двух банальных ментовозов, в которые загружают тепленькую дичь, а также десятка новеньких гаишных «фордов», блокировавших мост и прилегавшие к Розово дороги, пригнали саперов, три бригады медиков, подъемный кран, два «МАЗа» с песком и еще какую-то импортную машину, явно не входившую в джентльменский набор Шерлока Холмса. Игорь по внешнему виду агрегата заключил, что это машина скандинавской ассенизационной службы; «гомеостаз в себе», как сказал бы Сергей.
В редкие спокойные, как сейчас, минуты жизни, когда не надо было вести допрос или преследование, Игорь неизменно заставлял себя глядеть на мир глазами Сергея, пытаясь догадаться, а что бы тот сказал в той или иной ситуации. Ализа бы съязвила, тут и к бабке не ходи, а вот Сергей? Сам Игорь в напряженных ситуациях пользовался лишь двумя коронными фразами: вопросом «какого хрена?» и восклицанием «ну ни хрена себе!». Поэтому он завидовал умению Сергея давать нестандартное описание стандартному событию; вот почему, когда Сергея не было рядом, он пытался догадаться, а что бы сказал другСлово «томеостаз» другу бы понравилось, поскольку точно характеризовало «муравейник» на склоне: кроме криминалистов, здесь слонялись омоновцы с автоматами и ребята из отряда «бета». Троих Игорь знал в лицо, как и парня из «эй-би-ди». Его появлению здесь не имелось ни объяснения, ни оправдания, поскольку членам этого клана было запрещено появляться на людях без грима. Хотя… Игорь не смог бы поклясться под присягой, что это настоящее лицо. Аналогичные претензии можно было частично предъявить и к физиономии Игоря, но, как ни крути, он работал на Управление, а не на военное ведомство.
К тому же никто, кроме дяди, не знал, что Игорь работает на два фронта. Официально он состоял в команде генерал-майора и занимал «сладкое» место адъютанта, появляясь возле дяди без характерного для «хамелеона» грима.
Игорь резко обернулся на звук: кто-то споткнулся в темноте и шумно упал. Ничего удивительного, тут столько народу, что можно друг другу все ноги отдавить. Действительно, на склоне копошилось около ста человек. Но в основном все, как и Игорь, слонялись без определенного занятия. Многие подходили к нему, здоровались, обменивались двумя-тремя незначительными фразами, непременно спрашивая, надолго ли он в их края пожаловал, и, видя, что племянник не расположен к болтовне, отходили прочь. Игорь к пустому трепу со всей этой сворой действительно расположен не был.
