– А с чего это ты решил, что у замка двойное дно? – спросил Анпилогов.
– Да здесь полно малофункциональных деталей. Вот зачем эта, скажем, планка наверху?
– Декор.
– Но она же утяжеляет всю конструкцию. К тому же, осложняет работу выдвижного механизма… видишь, вот здесь штырек мог бы…
– Погоди, погоди… Но это же все отпечатано типографским способом. Видишь, пожелтевший такой, мятый, драненький даже листок. Значит эти замки продавали, вкладывали бумажку в коробку.
– Ну, это еще вопрос. В те времена замок с инструкцией к пользованию вообще был редкостью, и вещью скорее всего недешевой. Значит, сделали их мало. К тому же вполне могли выпустить небольшую партию этих малофункциональных, ну, скажем так, неудачных устройств и забыть на складе. Может, их и не распродали, а если и распродали, то никто и не подозревал, что инструкция – с двойным дном. Это могли сделать специально. Потом, скорее всего всю партию замков уничтожили, оставили только несколько экземпляров…
– Ну, ты даешь… А в принципе, можно по этому чертежу хоть в какой-то степени воссоздать то, что мы ищем?
– Да это может быть вовсе какая-нибудь малозначительная деталь. А на сомом деле таких деталей в огнемете, скажем, тыща!
Синицын с таким удовольствием и так шипяще произнес это – «тыща!», что Леник решил – дело безнадежно проиграно.
– Но, с другой стороны, – продолжал подполковник, нам же нужен сам принцип – центральный орган машины. Может это он здесь и запрятан – кто знает?
– А тебе как кажется?
– Мне? – Синицын демонстративно поднял газа к потолку, зашевелил усами, будто что-то подсчитывая, и сказал, – На самом деле, в этом чертеже есть все, на чем можно было бы развернуть сложную конструкцию. Но по какому принципу разворачивать? Под какими углами, сколько подобных элементов, какой крепеж? Да и потом – ладно чертеж. Нам же нужен состав топлива, или не топлива… Ну, этой энергетический смеси… Короче говоря, если ты, Анпилогов, что и нащупал, то это только малая часть всего.
– Не верю я, что это малая часть. Слишком тщательно подобрано, и, думаю, мужик, который все это выискивал, а я его знаю – но про Явича пока смолчал, – мужик очень крепкий и нашел он все…
– Все, что смог. Это не значит, что все, – серьезно сказал Синицын. – Ну, а теперь о главном. Мы можем гадать и заниматься итерациями сколько угодно времени, тем более, что соответствующая техника у нас уже имеется, только мы еще совсем не умеем с ней управляться и не понаписали соответствующих программных текстов… Потому нам необходим ключ!
У Майки Городошницы была нагрузка. По понедельникам она проводила политинформацию, и всякий старался найти в этот момент какое-нибудь важное дело, оправдывающее его отсутствие. Синицын срочно бежал на семинар криптографов, Улю именно в это время консультировали в лиготехникуме, Фельдштейн подряжался оборудовать очередную лабораторию, Пень вообще и всегда был «очень занят»… Но на самом деле кто-то да утром в понедельник зазевывался на Первой территории и глядел в окно на выложивший свои лапы на подоконник темный клен. Анпилогову по должности приходилось присутствовать обязательно.
Майка поднаторела в подобных мероприятиях и говорила скоро, не рассусоливая, чисто номинально, время от времени приостанавливая текучую речь: «Вопросы есть?».
Ее острая мордочка, гладенькая, моложавая, быстро поворачивалась на аккуратной шейке слева направо, ровно подведенные, с отрепетировано загнутыми ресницами карие глазки обводили случайно присутствующих, потом Майка радостно складывала листочки с заготовленными тезисами и стукала папкой по столу: «Ну, все!».
Но на этот раз на Первой задержались Гера Фельдштейн, Синицын и Уля, а потом даже прибрел Пень. Они слушали про совершенно абсурдные заявления заэкранных агентств, о том, что добыча лигососдержащей породы идет на спад, а на самом деле в прошлом месяце было добыто… В то же время наши успехи в астросфере… Пущена в строй вторая очередь Ошаловской станции слежения за астросферными объектами… Выступление Петруничева на Международной ассамблее… Всех поразила его жизненная энергия, сохраненная молодость и ясность мысли…
А когда она стукнула папкой, собираясь закончить доклад, Фельдштейн вдруг спросил:
– А про то, как Нифонтов-то с Петруничевым помирились, ничего не говорят?
– А что, было официально объявлено, что они ссорил… расходились во мнениях? – бегло отпарировала Майка.
– А ведь действительно говорили…нечто такое, – задумчиво проговорил Синицын, – в самом начале капели, помните, на пленуме, Петруничев выразился довольно ясно: «В условиях надвигающегося энергетического кризиса, руководству страны необходимо очень внимательно отнестись к изысканию возможностей поиска новых источников энергии, к поддержке изобретательства, к поощрению технологических инициатив. Все это должно зиждиться на материальном стимулировании, на определенной свободе решений, что предполагает…»
– То есть ты хочешь сказать, что Нифонтов был в корне против «свободы решений»? – вступил Леник.
– Ну да, там была формулировка: «Даже…»… как это… «Даже самые опытные наши соратники в какой-то момент не в состоянии поступиться, хотя бы на время, ранее выработанными принципами… Ведь при всей мощи и при всем опыте ведущих руководителей страны, они не в состоянии охватить все, поэтому только свобода решений отдельных талантливых людей, не зашоренных постоянными заботами о благе…»
– Ага, вот оно что, – рассудительно сказал Гера – Петруничев назвал Нифонтова зашоренным, и тот отбыл в «небольшой провинциальный городок на севере страны». Ты, Анпилогов, уж наверняка бывал ли в этом городке, носящем имя одного из основателей государства.
– Ну, служил я там… – нехотя проговорил завотделом, – Город Нифонтовск, возле карских берегов…
И что, наш один из основателей и руководителей, курировал там добычу нефти на шельфе?
– Да вряд ли… Там уже нормально все, что могли, добывали. Он, возможно, и пытался все это прибрать к рукам, выдоить то, что можно… Да не так уж там велики залежи. Поэтому в какой-то момент он решил вспомнить старое, юношеские свои увлечения, разговоры с учеными, теми, кто начинал…
– И тогда, наверное, и направили экспедицию на Урал, докопались до лигосодержащей жилы…и… – поддакнул Синицын, – и теперь мы имеем то, что имеем. Свободу решений использовали и положили на полку пылиться. Нынче только: давай, давай… Набираем мощь.
– И то верно, – поднялся Анпилогов, давая понять, что разговор следует прекратить, – коли мощь уже набрали, то – вполне вероятен доступ звуковой информации на контрольный пункт. Еще чуть-чуть… Вы мне тут поразговариваете!
