Это давление спасло нас, вытолкнув массу воды, прежде чем мы в ней утонули. Но в то время я мог только кричать, обхватив руками голову, а спину сотрясали конвульсии от удара, который я получил, когда выбирался из нашей разбитой “Мечты Вуфона”.
Смутно я слышал еще чей-то вопль. Ур-ронн жалась в противоположном углу, изрезанная обломками своего драгоценного окна, в ужасе перед окутавшей ее влагой.
Оглядываясь назад, я думаю: вообще чудо, что она дышала после того как сломалась наша “Мечта” и со всех сторон хлынуло жестокое море. Сила удара отбросила меня к стене корпуса из дерева тару, а мои друзья полетели кувырком, головами через копыта и края панциря.
Никогда раньше не видел плывущего ура. Не самое приятное зрелище.
Помню, я подумал, что это последнее, что я вижу, пока взрывное облако пузырей не вырвалось из сотен щелей в металлических стенах, разорвав воду с пенным ревом. Пузыри сливались, превращались в мощный ветер, и мы, уцелевшие, упали на обломки нашей прекрасной лодки, отдуваясь. Нас рвало в темные маслянистые лужи.
Из нас четверых только Клешня, кажется, сохранил способность двигаться. Кажется, я помню, как он пытается помочь Ур-ронн: прижав ее к стене своим панцирем, двумя клешнями извлекает осколки стекла из ее шкуры. Ур-ронн не очень ему помогает. Кажется, она ничего не соображает. Не могу винить ее.
Потом открылась дверь, противоположная пасти, через которую прошла наша “Мечта”. Она гораздо меньше и едва пропустила двух входящих демонов – по одному за раз.
Это ужасные шестиногие звери, с горизонтально расположенными телами длиннее вставшего во весь рост хуна, расширяющимися сзади, с горбом впереди и с большими выпуклыми глазами, черными и загадочными. Они громоздко вошли в помещение, растоптав по пути глубокомер Уриэль и компас Ур-ронн. Они походили на водяных жуков, от трубообразного тела которых отходят гибкие щупальца. А само тело блестит и изгибается. Маленькие свисающие передние конечности кажутся механическими приспособлениями.
Ну, хорошо, я описываю многое такое, что не мог увидеть в то время. До прихода этих паукообразных существ было темно, только два луча света вырывались из противоположных стен. К тому же я был почти без сознания и в шоке, поэтому то, что я описываю, не может служить надежными показаниями.
Особенно последующие мои впечатления.
Размахивая своими ослепляющими фонарями, две теневые фигуры принялись разглядывать свой улов, вначале осветили и осмотрели Клешню и Ур-ронна, затем бедняжку Гек, которая лежала на боку и слабо вращала колесами, и наконец меня. Я попытался шевельнуться и едва не потерял сознание. А когда попробовал заговорить, обнаружил, что в горловом мешке нет воздуха.
Забавно, но я готов поклясться, что чудовища разговаривали друг с другом, когда осматривали нас. Этого они никогда не делают, когда теперь заходят в мою клетку, чтобы позаботиться обо мне. Странная, певучая, хриплая речь, абсолютно не похожая на Галдва или на любой другой известный мне галактический язык. Но что-то в нем показалось мне знакомым. И когда свет впервые падал на каждого из нас, готов поручиться, голос этих существ звучал удивленно.
Когда они потянулись ко мне, мой ужас частично был смягчен появлением Хуфу. Частью своего отупевшего сознания я тревожился о нашем амулете. Неожиданно он появился прямо передо мной, вызывающе крича на возвышающихся над ним существ.
Существа отшатнулись. Их изумление было так очевидно, как будто на мне был хорошо настроенный реук. Одно из них присело и торопливо, возбужденно заговорило – то ли связывалось с кем-то, то ли обращалось к Хуфу. Не могу сказать, что именно.
Могу ли я доверять этим своим впечатлениям, подобным сну? В этот момент я, как говорят в некоторых земных книжках, быстро погружался в пустоту. И когда оглядываюсь назад, все виденное кажется иллюзией.
Но точно знаю, что одно я придумал. И сейчас оно приходит ко мне не как воспоминание, а как представление. Однако эта картина удерживается в сознании, мерцает, как бывает, когда вот-вот потеряешь чувства.
Без предупреждения появляется последняя фигура, выползает из-под обломков нашей бедной лодки. Полураспластанный, деформировавшийся, Зиз восстанавливает свою коническую форму, а существа торопливо пятятся, словно увидели что-то более смертоносное, чем ядовитый скенк. Одно из них направляет на избитого треки сверкающую трубку и пускает огненный луч, который вырывает дыру в среднем кольце бедного треки и отбрасывает к стене на Гек.
И тут мой перегруженный мозг окончательно отказывает. (Или он уже сделал это?) Но сохраняется еще одно смутное, подобное сну впечатление. Оно и сейчас со мной, как тень фантома или призрак ошеломленного изумления.
Наш маленький треки истекает жидкостью на полу, а в это время кто-то говорит. Это не пронзительные свистки, какими пользовались ранее существа. И не Галсемь или любой другой цивилизованный язык – это англик.
– Боже… – слышу я недоверчивый голос, который мне кажется человеческим и женским, со странным акцентом, какого я никогда не слышал,
– Боже, все эти, и еще джофур!
Говорят, что мы все потомки неудачливых рас.
Согласно многим сказаниям Шести, в пяти галактиках царят бесконечные войны, преследования, страдания и фанатизм. Но если бы это действительно было типично, цивилизация не продержалась бы и миллион лет, не говоря о более чем миллиарде.
Если бы это было типично, существовал бы не десяток мест, подобных Джиджо, а бесчисленные поселения сунеров.
Если бы это было типично, планеты, подобные Джиджо, были бы давно заняты.
Но другие источники утверждают, что большинство звездных рас относительно спокойны. Что они умудряются соблюдать свои интересы, растить клиентов и обрабатывать взятые в аренду планеты с хорошими манерами и с соблюдением древних кодексов. И при этом идут по тропе Возвышения к ожидающему их превосходству. А раздраженные выходки ревнивых, фанатичных союзов они считают безвкусными и незрелыми, но зачем вмешиваться, если проще и безопасней опустить голову (головы) и заниматься своим делом?
Клиенты, которым повезло быть принятыми такими умеренными кланами, вырастают в мире и безопасности, и только в промежутках – в легендарные Времена Перемен – перевороты захватывают даже осторожных и укрывающихся.
Во вселенной процветают сильные. Те, кто закален стычками в темных переулках космоса.
Но эти переулки требуют и жертв. Говорят, что мы, Шесть, относимся к тем истекающим кровью беженцам, которые спасаются от проигранных войн и разбитых мечтаний, ищут места, где можно спрятаться. Залечить свои раны. И поискать другой тропы.
