Девушку трясло. Она не подошла, а подползла к подруге, стянула тану с ее лица и встретилась с взглядом ее пустых, словно потерявших жизнь глаз.
У Эрики душа горела. Перед глазами как наяву стелилось марево из памяти, из тех дней, когда ее заносило на Химеру. Огонь со всех сторон, ад наяву, и каждый шаг вязнет в раскаленной почве, дышать нечем и нет спасенья.
Действительно нет. У нее забрали все.
Перед глазами вновь встал Эрлан, его оскал, когда выплескивал настой в лицо, и кажется что это был яд, и, кажется что кожа зашипела плавясь.
– Эя, это все из-за Эберхайма. Маэр много дней выспрашивал Эрлана и тот рассказывал, что творилось и творится у нас. А ты сказала, что дочь… Зачем? Ведь это же не правда! Ты просто отрекись, тебя поймут, ты не в себе!
– "Ты можешь выбирать, но у меня выбора нет", – прошептала, глядя мимо Лалы. Такое мог сказать только отец, только родной отец мог рисковать собой, чтобы помочь своему ребенку. Нет, Эберхайм не лгал. Она чувствовала это тогда, еще на скале, и точно знала сейчас.
– О чем ты, Эя? Выбор есть всегда.
– Меж чем и чем? – спросила тихо. – Меж предательством и честью, есть выбор, думаешь? Нет, Лала. Эберхайм мой отец, я не предам его. Я люблю тебя, люблю Эрлана и Вейнера, люблю ребят и этот город, люблю этот мир, и не хочу выбирать между любовью к отцу и любовью к Эрлану. Меж любовью к тебе и любовью к Амарике. Меж Радишем и Самером, меж Лири и Кейлифом. Не хочу и не понимаю, зачем это делать. Ты выбирай, если хочешь, а я не стану, – прошептала, огладив Самхарт по щеке. – Спасибо тебе. Но, наверное, будет лучше, если ты уйдешь, как все. Иди, Лала.
Та смотрела на Эрику во все глаза и губы сжала, мотнула головой – не уйду.
Эрлан лег на постель, не раздеваясь, и накрыл глаза рукой. В ушах все еще стоял смех Эи, и боль в нем дребезжала, отчаянье, тоска – все что угодно. Но не было ни обиды ни упреков, ни мольбы.
Ей было плохо, ему, но глупость Вейнера их обрекла на муки, и развела, деля насильно надвое, что было неделимо.
Лой возненавидел брата, Эхиноха, Самера – всех, кто потревожили Эю, заставил сказать, о чем бы лучше промолчала.
Смех Эйорики растревожил многих. Тем, кому дано было услышать его, с ту ночь не сны, а думы о былом покоя им не давали.
Маэр не стал исключением. То и дело поднимался, кряхтя, бродил по сонным залам, как приведение, ложился и опять вставал. Но его терзало не столько прошлое, сколько будущее. Девчонка поставила его пред выбором, который был невозможен по многим причинам. Долг Хранителя, законы светлых и принципы человека в эту ночь схватились не на шутку, измучив старика.
И утро принесло немало треволнений. Нерс в зал вошел неслышно, по виду ясно – спал он, как и Маэр.
– Там Тшахерт. Просит вас принять.
– О, нет, избавь меня хоть не сегодня от этого юнца, – скрипя суставами, осел в кресло старик. – Я ночь не спал – ему спасибо, – проворчал. – Где же носи Таша?
– Не думаю, что он поможет.
– Время потянуть – да.
Нерс сел за стол и крутанул шар на подставке:
– Сегодня у многих ночь была несладкой. Готов поспорить, что не только Вейнер, но и Эрлан не смыкал глаз.
– Он к ней так и не подходит? Думаешь, выдвинет требование?
– А у него есть выбор? – пожал плечами.
– Ерунда! Выбор есть всегда! – прогремел старик и советник развернулся к нему, чуть удивленный раздражением на, в общем, очевидное и безобидное.
А тот вздохнул:
– Нет, это племя мне не понять. Мы были другими.
– Я слышал от отца те же слова. Готов поспорить – слышал каждый. Так что, Тшахерта звать? Он не отстанет – по лицу видно.
Маэр насупился:
– Принес нам очередную головную боль? Вот Лой-то радость с таким братцем!
В залу неслышно прошел Эхинох, на удивление бодрый.
– Спал, – поджал губы старик. Мужчина чуть заметно улыбнулся и сел на подоконник, лицом к деду:
– А что мне?
– Праведный у нас.
– Да, нет такого, за что особо б память ела, – и улыбнулся хитро, широко. Нерс понял – Маиша, жена советника. О, эта любые раны излечит и усыпит в миг. К тому же скоро ей рожать, и мысль о прибавлении в семействе затрет любые другие.
– Там Тшахерт…
Маэр махнул рукой – я в курсе. Вздохнул:
– Что скажете?
– Ристана ждать не будем?
– Он настолько трепетно относится к новым светлым, что ничего хорошего мы не услышим, – заметил Эхинох.
– Зато от тебя они корзину меда получат, – понял старик и кивнул Нерсу. – Давай этого юнца пока. Послушаем, с чем поутру его пригнало.
Нерс нехотя поднялся и пригласил Вейнера в зал. На удивление тот был чинен и уважителен: ни тебе ухмылок, ни наплевательства на всех и вся.
– Ну? – насупил брови Маэр.
– Доброе утро, – выдавил Вейнер.
– Угу. Ты с этим пришел?
– Нет. Я хотел узнать… Нет, для начала я хочу сообщить, что не имею никаких претензий и исков к брату. Возможно, меня не так истолковали.
– А для конца? – перебил старик.
Шах поджал губы. Слова и так с трудом давались, а тут еще едкость и не скрываемая неприязнь Хранителя сбивали. Собрался и выдохнул:
– Я хочу знать, что будет с Эрикой.
– От ты! – брови Маэра уехали на лоб. – Ты кого-нибудь из Ольрихов здесь видишь?
– Из кого? – нахмурился, не понимая, причем тут почивший род.
– Тьфу! – выдал Хранитель и готов был продолжить в том же духе, но Эхинох прекрасно считав настроение деда, влез:
– Ольрихи знали будущее, а нам оно не подвластно, – пояснил.
Не дурите мне голову, – чуть разозлился Вейнер.
– Я о вашем решении на счет Эрики. Не знаю, что на нее нашло, но она не может быть дочерью Эберхайма, и взять ей подобную информацию неоткуда, если только не придумать.
– Зачем ей выдумывать такое? – спросил Нерс.
– Не знаю. Чужая душа – потемки, а уж женская…
– Ну, да, ну, да, – закивал Маэр. – Только у нас не раскидываются подобными заявлениями! Совет начал расследование, по результату будет дело!
– Да какое расследование к чертям?! – взорвался мужчина. – Вам делать не хрен, что ли?! Эра больна! Брякнула первое попавшее в ум от горя или от злости на Эрлана, а вы и рады!
Маэр рот открыл и закрыл. От наглости на пару минут потерял дар речи и вот очнулся, приподнялся с кресла:
– Ты на кого здесь лаешь, щенок?! Ты сам вчера, здесь! – громыхнул тростью. – Требовал защитить ее от мужа, а сейчас… – и осел, провел по лбу рукой, смиряя гнев. – Иди вон.
– У нее на лбу знаки! Любой детт прочтет!
– Если родитель – изгой, знаки его рода не проявятся, – спокойно заметил Нерс.
– Но у нее знаки Лайлох и Хеймехора!
– Ну и что? – пожал плечами Эхинох и провел ладонью перед своим лбом. – У меня нет знаков Шердан, а меж тем я потомок и этой ветви. Побочный. У меня нет права Шердан, поэтому нет и знака на лбу. Но вот мой сын его может получить. И сын Эйорики легко получил бы право Эберхайма. Если б родился, если б дед его не стал изгоем.
