Талин помалкивала, кутаясь в красный плащ. Она последовала совету Блэйда, сшив вместе два края подола, но стройные ноги были открыты довольно высоко. Однако это, похоже, не смущало принцессу.
К концу дня Блэйд порядком устал, деревянное седло сильно натерло обожженные места на ляжках и ягодицах. До вечера он терпел, а потом решил обратиться за помощью к Сильво.
Слуга оставил в покое лошадей, которых бил по храпам, заставляя пить грязную воду, и выслушал хозяина, ковыряя пальцем в носу. Затем он отошел к сброшенным седлам. Блэйд двинулся за ним следом. Впервые он обратил внимание на две кожаные сумы, вынесенные Сильво из Сарум-Виля. Набиты они были так, что едва не лопались. Блэйд смотрел, как урод вытряхивает из переметных сум содержимое.
— Видать, ты подольше моего пробыл у Коняги, — заметил Блэйд. — Я-то едва успел взять то, что на мне. — На нем были новые штаны, куртка и кольчуга из гардероба Коняги.
— Ошибаешься, хозяин. Я туда только забежал, и сразу обратно. Просто я опытный вор, а ты — нет. Забираясь к кому-нибудь в дом, я знаю, где и что искать. Господа в таких делах мало смыслят.
Блэйд почесал подбородок, пряча ухмылку.
— В кухне лежал мертвец. Мне, господину, непонятно, кому понадобилось перерезать ему горло. А тебе понятно?
— Мне понятно, хозяин, — проворчал Сильво, доставая из сумки кожаный мешочек. — Это был кухонный мужик. Не хотел меня впускать.
— И был совершенно прав, — заметил Блэйд. — Потому что в это время я еще дрался с Конягой.
— Возьми, хозяин, здесь целебная мазь, — пряча глаза Сильво протянул Блэйду мешочек. — Хорошее снадобье, прямо-таки чудодейственное. Говорят, его придумал сам Огарт Карлик, тот самый, что выковал топор для Коняги.
Блэйд коснулся туго набитого пояса слуги.
— Вижу, ты там еще кое-что нашел, а?
— Это сущие безделицы, хозяин. Дрянные украшения — Коняга припас их для деревенских девок. Ну что, попробуем полечить твои ожоги?
В этот момент вернулась Талин. Подойдя к коням, она с тоской поглядела на север. Блэйд и Сильво зашли подальше в камыш. Найдя сравнительно сухое местечко, Блэйд снял штаны и улегся на живот. Сильво опустился рядом на корточки и стал наносить на ожоги и мозоли темную, сладковато пахнущую мазь.
— Здорово ты обжегся, хозяин, — посочувствовал урод. — На твоем месте я бы не выдержал — или побежал бы, или возмолился о пощаде.
— Пощады ты бы не получил.
— Что правда, то правда.
— Хоть я и обжегся, но все-таки поменьше, чем Коняга, — сказал Блэйд, вспомнив, как лысый здоровяк стоял в огне и размахивал топором. — Ты-то не видел, как он умирал — ты тем временем грабил его дом. Он держался до конца. Коняга был воин что надо.
— Да, хозяин, — задумчиво произнес слуга. — Коняга был хорошим воином. Но ты убил его, значит, ты — лучший воин. Но иногда я думаю... — Он умолк.
Боль утихла. Блэйд лежал, глядя на трех муравьев, тащивших к норке мертвую муху. Он зевнул. Спать было нельзя — пока они не доберутся до Васа, им грозит опасность.
— О чем ты думаешь? — равнодушно спросил он.
— Да о ней, хозяин. О твоей обожженной заднице. Я не говорю, что это некрасивая задница — что тогда можно сказать о моей? — но это всего-навсего задница. Моя, в сущности, немногим хуже. Я не шучу. Так если задницы у нас одинаковы, или почти одинаковы — почему ты — хозяин, а я — слуга? А? Вот что мне пришло в голову.
Блэйд повернулся на бок и похлопал урода по колену.
— Давай договоримся: о таких вещах ты будешь размышлять на досуге. Вот ведь наказал меня Тюнор — послал философа вместо слуги и оруженосца. Если ты делился своими соображениями с жителями Сарум-Виля, нечего удивляться, что они дали тебе собачью кличку. — Он встал и натянул штаны. — Спасибо, Сильво. Теперь мне легче будет ехать.
— Хозяин!
Блэйд обернулся и раздраженно спросил:
— Ну, что еще? Опять философские раздумья?
— Нет, хозяин... — Сильво протянул ему тяжелый сверток. — Я лжец, хозяин.
— Знаю, — холодно произнес Блэйд. — Что еще?
— Погляди — увидишь? Не сердись, хозяин, очень уж велик был соблазн. Вся моя жизнь прошла в нищете, а тут мне будто бы удача улыбнулась. Но ты добрый и обращаешься со мной по-человечески. Это твое, хозяин, бери. Можешь всыпать мне, если хочешь. Блэйд развязал ремешок, перетягивающий сверток.
— Больше двадцати манкусов, — с тоской произнес слуга. — Перед Блэйдом лежали разной величины монеты из железа и меди и маленький кожаный мешочек. — Хватило бы на три фермы с конями и овцами, и слуг можно было бы нанять сколько угодно. И жену я мог бы завести... если бы нашлась такая, что согласилась бы со мной жить. Э-эх...
Блэйд высыпал на широкую ладонь содержимое мешочка — двадцать жемчужин, черных как сердце дьявола, — и сунул ладонь уроду под нос. Жемчужины просвечивали в лучах солнца. Они были превосходны.
— Что это? Откуда у Коняги такое сокровище?
Сильво пожал плечами.
— В таких вещах, хозяин, я ничего не смыслю. Эти штуковины добывают за Узким морем, говорят, у морских разбойников они в большой цене. Видать, Коняга убил и ограбил кого-то из молодцов Рыжебородого. Ну, так что? Будешь меня наказывать, хозяин?
— Нет, — буркнул Блэйд, засовывая мешочек с жемчугом в клапан пояса. — Я не бью честных слуг, хотя тебя порой хочется вздуть. Деньги твои, жемчуг мой. Седлай коней. Надо до заката добраться до леса.
Прошло не меньше часа, прежде чем они оказались в лесу. К этому времени настроение принцессы вновь изменилось, и они с Блэйдом, мирно беседуя, ехали стремя в стремя. Он не утаил от Талин ничего из происшедшего в Сарум-Виле, рассказал даже о сделке, которую ему предлагала леди Олвис.
Узнав об этом, Талин побагровела и разразилась такой руганью, что смутила даже Сильво.
— Какая же я дура! Ведь знала — нельзя доверять этой стерве. Но я тогда еле на ногах держалась от усталости, очень хотела есть и пить, да еще ты просил замолвить за тебя словечко — вот я и стала с порога расхваливать тебя перед этой сукой.
— Спасибо, принцесса, — сказал Блэйд. — Я так и думал.
— Выходит, ты ее надул, — заметила Талин. — Она этого так не оставит. Ничего не скажешь, опасных врагов ты себе нажил. Я молю Фриггу, чтобы Геторикс перерезал всех альбиан вместе с их королем и королевой, хоть Ликанто и родственник мне. Олвис давно заслужила, чтобы ей отрубили жуткую башку.
Блэйд кивнул. Глаза девушки вспыхнули.
— Дура я! — снова обругала она себя. — Даже не подозревала, что Олвис может подсунуть мне сонное зелье.
Блэйд глядел вперед, на лесную опушку. Тропа исчезала среди высоких дубов, буков и тополей, обвитых диким виноградом.
