В потолке открылся люк, и на них уставилась чья-то физиономия.
— Эй ты, который Ричард Блэйд! Тебя желает видеть королева. И не вздумай ерепениться, не то враз прикончим!
В люк опустили лестницу, и по ней в темницу слезли вооруженные люди в таких же, как у альбиан, широких штанах с завязками ниже колен. Но их кольчуги были длиннее, а шлемы — площе, и на шлемах было выбито изображение единорога, тогда как у альбиан — дракона. У каждого стражника отсутствовало левое ухо.
Они сняли с Блэйда оковы и подтолкнули его к лестнице. Сильво завыл вслед:
— Пить хочу! Пожрать дайте! Вы что, решили уморить меня голодом и жаждой? Сгноить в этой вонючей темнице, хуже которой на всем свете не сыщешь?
Стражники рассмеялись. Один подошел к Сильво и пнул его.
— Я верю, бродяга, что ты знаешь толк в темницах. Но если не закроешь грязную пасть, подохнешь до срока.
— Хозяин, не забудь, что ты колдун, — услышал Блэйд, поднимаясь по лестнице.
Замок Каменный Череп был огромен. Блэйда долго вели по лабиринту коридоров с осклизлыми, заплесневелыми стенами, освещенными редкими факелами. Они поднимались по каменным ступенькам, стертым за столетия, пересекали просторные залы. Наконец Блэйд почувствовал слабый запах йода и услышал шум прибоя. Ночь была туманной, звезд и луны не видать. Пройдя вдоль крепостной стены, они вошли в цилиндрическую башню и поднялись по спиральной лестнице. Стражники втолкнули Блэйда в комнату и затворили за ним высокую, обитую железом дверь. Послышался скрежет тяжелого засова. Он остался один.
Нет, не один. Почти сразу он почувствовал чей-то взгляд, но не подал виду. Если королева Беата задумала поиграть с ним в кошки-мышки — пускай, это можно только приветствовать. Уже то, что ему и Сильво сохранили жизнь, можно считать добрым предзнаменованием.
Блэйд окинул взглядом комнату. На выложенном каменными плитками полу — несколько шкур, одна из них когда-то принадлежала медведю девятифутового роста. Вдоль стен — несколько низких кушеток. Ни одного окна. В комнате довольно тепло, каменный пол нагрет — значит, топят внизу. В углу — большой стол, на нем — блюда с холодным отварным мясом и белым хлебом, бронзовый ковш с вином и оловянный с пивом.
Блэйд уселся за стол и принялся за еду, внимательно изучая висящие по стенам гобелены. Шитье золотом по белой коже, узор непонятен — сплошь символы, вероятно, магические. На самом большом гобелене — изображение единорога. Приглядевшись, Блэйд заметил, что глаз единорога моргнул. Соглядатай! Он был уверен, что за ним следит сама королева.
С набитым ртом и куском мяса в правой руке Блэйд церемонно поклонился единорогу.
— Спасибо за угощение, королева. Я проголодался в пути, и пища превосходна. Нельзя ли послать немного еды моему слуге, томящемуся в подземелье?
Глаз снова моргнул, послышался смех, а затем — басовитый голос, которому позавидовал бы иной мужчина:
— Выходит, правда, что ты наглец, каких поискать. И красавчик — насчет этого Олвис тоже не соврала. Скажи, Блэйд, ты действительно такой бык, каким выглядишь? Предупреждаю сразу: твоя жизнь зависит от твоих способностей.
— Не знаю, ваше величество, — ответил Блэйд, подавив дрожь. — Пока не увижу, с кем придется делить постель, не могу сказать, какой из меня бык.
За стеной опять засмеялись.
— Юлишь как дру! Мне это не нравится. Но всем остальным ты мне по душе, и у тебя будет возможность заслужить мое расположение. Может быть, я даже соглашусь отпустить тебя. Все зависит от того, выдержишь ли ты испытание. Самое сладкое испытание, какому женщина может подвергнуть мужчину.
Блэйд встал и, уперев кулаки в бедра, посмотрел на единорога.
— А моего слугу ты отпустишь? А принцессе Талин позволишь вернуться к отцу?
Молчание. Затем — холодный, как окутавший крепость туман, голос:
— Ты слишком дерзок, Блэйд. Немного нахальства — это пикантно, я не спорю. Но торговаться с королевой — это уже чересчур. Можно и голову потерять.
Тон Блэйда был не менее холоден:
— Я всего лишь спросил, королева. Плох тот мужчина, который бросает друзей в беде.
— Замолчи! — вспылила Беата. — Тебя приготовят к моему приходу. Скоро начнется испытание, а пока подумай над тем, дорог ли тебе твой болтливый язык.
Глаз исчез. Край гобелена, висевшего на противоположной стене, приподнялся, и вошли четыре девушки, одетые в просторные шелковые панталоны до колен, с одной-единственной пуговицей на бедре. Девушки были коротко подстрижены на мужской манер, и у каждой на месте левой груди багровел страшный шрам величиной с блюдце. Блэйд изумился — что заставляет этих бедняжек служить верой и правдой жестокосердной хозяйке? — но тут же в мозгу промелькнуло воспоминание о другом мире, не менее жестоком и нелогичном. Затем в его памяти снова сгустился туман.
Служанки были молоды и до того, как их искалечили, красивы. Не говоря ни слова, они наполнили теплой водой большой медный чан, вымыли Блэйда, вытерли полотенцем, побрили его, расчесали ему волосы и надушили шипром. Потом ему позволили взглянуть на себя в бронзовое зеркало.
К этому времени в его голове возникло страшное подозрение. Схватив за руку светловолосую служанку, он подтянул ее к себе и заставил открыть рот. Он угадал — у нее был отрезан язык.
Служанки ушли. С невеселой улыбкой на лице Блэйд расхаживал по комнате. Он был в форме и готовился дать свирепой королеве все, чего она ни потребует. Лучше многих мужчин он знал, как уступчивы бывают удовлетворенные женщины.
Час спустя гобелен с единорогом зашевелился.
Лежа на кушетке, Блэйд равнодушно смотрел, как гобелен отодвигается и в образовавшийся проем входит Беата в мантии из черного шелка, подпоясанной ремешком — казалось, ткань словно масло стекает с грудей, бедер и ягодиц. Густые длинные волосы, стянутые на затылке серебристой лентой, выглядели столь неестественно, что Блэйд без труда распознал в них парик.
Из двенадцати свечей, освещавших комнату, служанки унесли одиннадцать. В полумраке, пронзаемом, как стилетом, единственным огоньком, королева приблизилась к Блэйду. Встав с кушетки, он поклонился и без тени подобострастия в голосе произнес:
— Ты прекрасна, королева.
Он покривил душой. Беата была немолода — Блэйд даже в сумраке легко различал морщины на шее и вокруг рта. Вызывал подозрение и парик.
Некоторое время Беата молчала. Сквозь прищуренные насурмленные веки на Блэйда смотрели черные как агат зрачки. Миндалевидные глаза ощупали его с головы до ног. Затем королева сказала:
— Ты подойдешь ко мне на коленях, Блэйд. Таков обычай моей страны — желающий королеву должен приблизиться к ней на коленях. Иди же. — Она распахнула мантию.
