Зеленый, синий, глубокий фиолетовый, черный — все цвета льда.
Она надвигалась не быстро, но занимала собой всю ширину реки, все русло — она была ледовый поток и смерть.
Ираида выбралась наружу. Вода едва доходила до колен, но густотой напоминала мед, притом мед, полный острейших игл. Ираида стояла и смотрела, как наползает ледник. Ничего нельзя было сделать, ничего:
Вдруг все взволновалось справа — будто она смотрела на мир сквозь прозрачный холодец, и этот холодец затрясся.
Потом как бы из ничего возникли две очень белые руки, вцепились в ее плечи и встряхнули, и встряхнули снова. Все вокруг внезапно расплылось и потекло вниз грязными струями, лицо Ираиды вдруг оказалось над поверхностью мира, здесь не было воздуха, но были яркие летящие звезды, туманные облака — и темное лицо, состоящее из мрака, летящих звезд и туманных облаков:
Потом она распахнула глаза. Здесь тоже было лицо, то же самое лицо, только наоборот — светлое, почти бледное, страшное, знакомое. Проснись, проснись!.. — звуки долетали издали, теряя по дороге что-то важное. И все же они достигали сознания, и Ираида сумела ухватиться за реальность и вывернуть себя из дикого сна. Она села. Крис выдохнул облегченно.
— Ну, старуха: крепка же ты спать!
— Я кри: — язык был шершав и тверд. Ираида попыталась сглотнуть. — Кричала?
— Было немного, — Крис кивнул очень серьезно, и Ираида была ему благодарна за это: сейчас малейшая усмешка могла бы погубить все. — Но это не важно. Хорошо, что ты наконец проснулась.
— Который час? — спросила Ираида. — Уже Рязань?
— Рязань: — сказал он странно. — Ты правда ничего не помнишь?
— А что я должна помнить?
— Ну: хоть что-то. Мы ведь обратно едем.
Ираида приникла к стеклу, будто за окном могла быть подсказка. Но там была просто темнота — за толстым холодным стеклом.
— Я: я правда: — у нее перехватило горло. — Да что же это?..
— Хотя показала ты себя отменно, — сказал Крис. — Правда, Женя?
Подошедший Коломиец кивнул. Он выглядел усталым и озабоченным.
— Не журысь, племяшка, — прогудел он. — Ну, с такими уж гадами мы схватились: Вырвусь в Чижму, поставлю твоему барону лучшего коньяку ящик. Так выучить — это надо талант иметь, большой талант:
— Что, я правда что-то?.. — Ираида вдруг поняла, что давно ощущает мозжащую боль в костяшках пальцев. Она посмотрела на свои руки. Они были толсто забинтованы. — Ого!
— Шкуру сняла, — пояснил Коломиец. — Но такого и я бы не смог. Они там охренели, как увидели:
— Что я сделала? — спросила Ираида, холодея.
— Сараюшку эту ихнюю разнесла — голыми руками. Любо— дорого. Неужели не помнишь?
Ираида покачала головой.
— Евгений Феодосьич! — позвал вдруг водитель. Голос его был напряжен. — Тут что-то не то: бредь какая-то:
Коломиец, пыхтя, просунулся к нему. Крис тыльной стороной пальцев коснулся Ираидиного лба.
— Ты не волнуйся, — сказал он. — Постепенно вспомнишь.
Еще и не такое люди забывают:
— Крис, подь сюда, — сказал Коломиец, не оборачиваясь. — Узнаешь местность?
— Истра, — удивленно и встревожено сказал Крис. — Вова, как тебя сюда занесло?
— Да ей-же-Богу, Кристофор Мартович, что я, дорог не знаю?.. Не понимаю, как сюда заехал. Не бывает такого. Да и по спидометру, сами гляньте, ну никак мы в Истру попасть не могли! Это что-то:
— Без паники на борту, — приказал Коломиец. — Притормози-ка вон там: Вон, где кривое дерево.
Автобус, тяжело хрустя щебнем обочины, остановился.
Только-только начинались утренние сумерки. Нежный тонковолокнистый туман переплывал шоссе, заполнял собой промежутки между домами и деревьями, делая пейзаж похожим на свежие декорации для фильма ужасов. Всему этому еще предстояло развалиться и сгореть — то ли под ударами теплового луча марсиан, то ли от лавы и огня проснувшегося в Подмосковье вулкана:
— В лесу — леший, — серьезно сказал Крис. — А на дорогах кто? Трактовый?
— Наверное, — водитель был совершенно потерян. — Никогда со мной такого не было:
— Все когда-то случается впервые: А что, Женя, не зря нас трактовый сюда вывел? Глянь-ка — вроде тот самый дом:
Ираида, как твое мнение?
Ираида всмотрелась.
— Да, — сказала она глухо. — Тот самый:
— А именно на этом месте стоял тогда автобус, — продолжал Крис. — Люди некоторое время мялись около автобуса, потом их позвали к дому. В дом. Там уже все было готово. Ну, что? Пойдем, посмотрим?
— Таких совпадений не бывает, — сказал Коломиец.
— А кто говорит про совпадения? — удивился Крис.
Они вышли втроем. Потом Коломиец движением пальца призвал еще двоих — Костю и Наталью: я помню их имена, подумала Ираида почти панически, значит, я действительно где-то была, что-то ломала, это не сон: Было почти холодно — раннелетний ночной холод с намеком на солнечное дневное тепло — и сыро. Пахло как-то с намеком на подземелье и плесень.
Недостроенный соседний дом похож стал на древние развалины. Крапива — молоденькая, крепкая — росла повсюду, даже на стенах. Светлый кирпич местами щербился.
В старом доме уже не было ни дверей, ни оконных переплетов. И весь он будто бы скособочился и стал совершенно черный. Запах плесени и гнили просто истекал из него.
Коломиец достал свой фонарь, включил. За свет можно было держаться.
— Наталья, жди здесь, — приказал Коломиец, и охранница с готовностью кивнула. — Если что:
— Ясно, — сказала та, и Ираида не вполне поняла, что именно ей ясно и что такое «если что». Но Коломиец не обратил внимания на такую поспешность ответа. Что ж, ему лучше знать своих сотрудников:
Он стал спускаться по противной лестнице с узкими и покатыми ступеньками. Ираида двинулась было следом, но Крис взглядом отодвинул ее за свою спину. Костя замыкал.
В подвале было почти нечем дышать. Вонь была плотная, хоть режь ножом. Тот изысканный оттенок сейчас довлел, уже перестав быть изысканным. Ираиде подумалось, что таким может быть запах какого-то неразборчивого в связях тропического цветка, которому решительно все равно, кто его опыляет — пчелы, мотыльки или навозные мухи. И — она могла поклясться — помещение съежилось! Она держала в голове все цифры обмеров и, будь ее воля, сейчас промерила бы заново — хотя бы для того, чтобы убедиться лишний раз в яви происходящего. Но Крис поднял руку, призывая всех молчать и замереть, и устремил взгляд в дальний угол.
Сначала Ираиде показалось, что там лежит собака.
Потом она поняла, что нет — это совсем другое:
Существо было явно мертвое, с раздутым животом и разинутой пастью. У него была собачья — нет, скорее волчья — голова и короткая жесткая шерсть по всему туловищу. Но из этой шерсти торчали две черные скрюченные руки и две черные же ноги с длинными ступнями. Подошвы и ладошки были цвета мокрой оберточной бумаги.
