После той кутерьмы, которую вчера подняла бабушка, моё предприятие перестало казаться мне приятной прогулкой на рыцарский турнир. Я не знаю, ложилась ли бабуся спать, но был убеждён, что бессонную ночь сотне человек она обеспечила. Я представил, как в течение всей ночи приходили в действие могучие охранительные механизмы, созданные человечеством за последние века, как многочисленные подразделения Службы безопасности, Службы здоровья, Звёздного совета, Технологического совета, может быть, даже Совета академии решают одну-единственную проблему: где может возникнуть опасность для Алексея Северцева и как эту опасность предотвратить? Я представил, как моя бабуся с присущим ей напором насела на бедную Ганелону — наверно, вывернула её наизнанку, но разузнала всё необходимое. Утром, прощаясь, я спросил об этом бабушку, но она только посмотрела на меня и сказала: «Уж молчал бы лучше, горе-рыцарь…».
С Тиной мне так и не удалось проститься — она, очевидно, всё же уехала в Гималаи. Впрочем, от неё пришёл пакет — бабушка отдала мне его утром и как-то странно на меня посмотрела. Внутри оказался фотопортрет. Когда я поставил его на солнечный свет, изображение ожило, выступило из плоскости, словно сама Тина оказалась вдруг передо мной. Мне показалось, что ещё миг — и её яркие, сочные губы шевельнутся в улыбке… Сейчас этот портрет лежал в моём кармане, и я не мог удержаться — в который раз за сегодня, — чтобы не достать его и не прочитать написанные на обороте три слова: «Я тебя люблю…».
Мы шли уже часа два, когда Петрович заговорил.
— Странно, — сказал он. — Здесь совсем нет радиопередач. Я прослушиваю все диапазоны — нет ничего, кроме обычных атмосферных помех. На Земле такая тишина только на аварийной частоте Службы здоровья.
— Неужели у них нет ни радио, ни телевидения? — удивился я.
— Дважды я слышал какой-то сигнал — очень мощный. Короткий модулированный сигнал сложной формы. Больше нет ничего. А телевидение здесь существует — я видел в посёлке экран.
— Значит, они предпочитают проводную связь. — Я оглянулся на Петровича и тут заметил, что мой Росинант как будто прихрамывает.
— Слушай, да ведь он потерял подкову, — в сердцах сказал я роботу, словно он был виноват в этом. Конечно, мне следовало сразу проверить ноги у лошади, но меня так расстроила её внешность, что я забыл про всё. — Надо искать кузницу.
Дорога, прямая и ухоженная, шла то через лес, то мимо обработанных полей с какими-то мохнатыми злаками, похожими на ветвистую кукурузу. Ещё через час мы увидели за лесочком ярко раскрашенные крыши. Разноцветные, словно кукольные, домики выглядели как в детской сказке со стереокартинками.
— Да будет тень Креста над тобой! — сказал я твёрдо заученную формулу приветствия, когда человек в ярко-жёлтом комбинезоне вышел к нам из ближнего дома.
— И над тобой, кавалер, — ответил тот. — Я диспетчер Фей, чем я могу помочь путникам?
— Где я смогу подковать коня? — Поскольку меня уже возвели в сан кавалера, я не рискнул назвать свою клячу лошадью.
— Боюсь, что это невозможно. Ты же знаешь, что в праздники всякая работа неугодна Кресту.
— Я, наверно, перепутал дни. Напомни мне, что за праздник сегодня.
— Кавалер смеётся надо мной. Он упражнялся с копьём, которое я вижу притороченным к седлу, и утверждает, что забыл о празднике? А что же означает вымпел на его копье?
Я всё понял. Претенденты на руку принцессы уже съезжаются в столицу, и Кресту неугодно, чтобы кто-то подковал моего коня, починил мой панцирь, наточил мой меч… Здесь чувствовалась рука кавалера Рюделя. Он явно выигрывал у меня ещё очко.
Я на секунду задумался. Конечно, до столицы моя коняга дохромает и так, а там я её сменю. Но это всё же риск. Вполне возможно, что Рюдель приготовил мне ещё сюрпризы — скажем, отравил лошадей в королевской конюшне. Тогда всё пропало, потому что кавалер без коня — никто. Мой Росинант, несмотря на крайнюю дряхлость, всё же давал мне право воткнуть свой вымпел Соискателя перед троном принцессы.
— Ну, хорошо, — принял я решение. — А кузница или мастерская у вас есть? Проводи нас.
— Я был бы рад помочь кавалеру, — отвечал диспетчер, показывая, куда идти. — Но работа в праздник неугодна Кресту — вчера нам весь день повторяли это по телевизору. Никто не согласится помочь кавалеру.
— Подкову вы мне найти можете? — спросил я его.
Я не знал, о каком Кресте талдычит жёлтый диспетчер и почему этого Креста так боятся, но мне надо было подковать Росинанта.
— Откуда у нас подковы? — вздохнул диспетчер. — За подковой надо ехать на Ристалище.
Я оглядел мастерскую. К счастью, здесь был простенький горн с ручным наддувом, а в углу я высмотрел подходящий кусок железа.
— А ну, Петрович, разжигай горн, — скомандовал я, стаскивая плащ. — Надеюсь, Крест простит кавалеру некоторые причуды. Ведь имеет право кавалер на причуды?
Отковать подкову для меня не составило труда. Петрович тем временем нашёл несколько болтов, раскалил их и несколькими ударами превратил в добротные гвозди. Когда я кинул тёмно-малиновую, покрывшуюся окалиной готовую подкову на верстак и вытер пот со лба, вокруг меня уже стояло человек десять. Они молча смотрели на меня, словно впервые увидели, как человек работает.
Баязета я всегда ковал сам, поэтому ремонт ходовой части горе-коняги не занял у меня много времени. В пять минут я зачистил и подрезал копыто, прибил подкову, обломал и расклепал выступившие наружу концы гвоздей, запилил их. Пока я возился, зажав ногу лошади в коленях, Петрович держал моего Росинанта под уздцы — его даже не пришлось привязывать. Разноцветные комбинезоны всё так же молча — словно языки проглотили — смотрели на мою работу. Я протянул диспетчеру монету — по-моему, на неё можно было купить подков на целый отряд рыцарей. На душе у меня было радостно — как-никак, а очко у Рюделя я отыграл.
— Желаю всем удачи и света, — сказал я. — Да будет тень Креста над вами!
— Я провожу тебя, кавалер, — предложил диспетчер. Он вывел нас за посёлок, показал дорогу, потом, помявшись, сказал:
— Пусть кавалер извинит меня… Я простой диспетчер, и это не моё дело… Но я осмелюсь сказать: мы все желаем тебе победы. Мы все надеемся, что твоё копьё не будет знать поражений. И если тебе понадобится наша помощь, мы поможем. Даже если это неугодно Кресту…
Последние слова он произнёс так тихо, что я едва расслышал их.
— Спасибо, — растроганно ответил я. — Но почему вы решили оказать мне доверие?
— Ты… не настоящий кавалер, — сказал диспетчер тихо. — Мы видели, как ты работаешь. Ни один кавалер не умеет работать. У тебя руки рабочего человека. Ты наш, хотя и одет кавалером…
