Словно звезда, поднималась она по небу все выше и выше. Она перешла через меридиан, склонилась к юго-западу и под утро скрылась. То же повторилось и в следующую ночь. Но раньше чем эта светящаяся точка коснулась юго-западного горизонта, она вдруг погасла, и больше ее видеть нельзя было.
Ужас охватил мир, когда обсерватории в один голос сообщили, что «Виланда» на небе больше не видно.
Волнуемый надеждой и страхом, провел Кампгенкель следующую ночь. Но «Виланд» больше не появлялся. Даже самые мощные обсерватории не могли его разыскать.
Что случилось?
Неужели вселенная потребовала жертвы? Мир был потрясен. Все считали, что Ганс Гардт и его спутники погибли, потеряны для мира навсегда.
Подобрав веревочные лестницы и тщательно закрыв герметическую дверцу люка, Андерль поспешил к капитану и заметил, что Ганс Гардт стоит перед главной распределительной доской с хронометром в руках.
Он испытующе внимательно смотрел на блестящие инструменты, рычаги, на кривую предстоящего пути.
— Где доктор Гардт?
— Устраивается внизу, в спальной. Позвать сюда?
Гардт покачал головой и подошел к гамаку, подвешенному так, что, лежа на нем, можно было управлять всеми рычагами. Половики, до сих пор покрывавшие пол, были убраны. При подъеме этот пол должен был стать боковой стеной, едва только давление ускорения превысит силу притяжения Земли. Круглая, теперь задняя, стенка должна будет стать тогда полом кабины.
Пришел Александр Гардт.
— Очень уютное помещение у нас там внизу. Я устроился, как дома. Немного, пожалуй, тесновато, да надо привыкнуть к висячей койке, но…
— Ты наверно захочешь во время подъема побыть здесь, со мной, — прервал его Ганс, — поэтому прошу немедленно забраться в гамак. Через две минуты начнут работать дюзы, и горе тому, кто в этот момент будет находиться в стоячем положении. Скинь также все лишнее платье.
Алекс немедленно сбросил с себя пиджак и забрался в гамак.
— Все готово? — спросил Гардт по телефону пилота вспомогательного самолета.
— Все в порядке — послышался ответ.
— Хорошо. Итак, в — 6 часов 32 минуты 40 секунд…
Гардт отдавал распоряжения спокойно и деловито, словно они касались обычного рядового полета. Его голос звучал спокойно; ни малейшая дрожь возбуждения не изобличала величия этого момента.
Бросив последний взгляд на лежащих в гамаках пассажиров, Гардт не спускал больше глаз с хронометра.
— 6 часов 32 минуты!
Секундная стрелка двигалась быстро. Прошло 5, 10 секунд…
Алекс смотрел в окошко на площадь, на людскую толпу. Он видел волну возбуждения, охватившую всех, читал волнение на освещенных прожекторами лицах. Но ни один звук не проникал извне в герметически закупоренный корабль. Слышен был лишь равномерный стук мотора и певучие звуки генератора, которые доносилась из чрева корабля-колосса.
Стрелка продолжала подниматься. 20… 30 секунд…
Словно загипнотизированный, не отводил Алекс глаз от стрелки, которая равнодушно отбивала секунду за секундой.
Возврата не было!
Перед его взором промелькнули теперь события последних дней. Труды и заботы его племянника, поиски спирта в Америке, удачный перелет через океан, Томми Бигхед — самый ловкий репортер штата Мичиган… Куда он мог деваться, этот упрямый американец. Поистине Толстоголовый![7]
Улыбка замерла внезапно на его устах.
Шум и грохот потрясли корабль. Гамаки покачнулись и полет во вселенную начался.
Промелькнула площадь старта… Только что люди подбрасывали вверх свои шляпы, а теперь мелькнули ярко блестевшие верхушки деревьев, темные силуэты домов в Фридрихсгафене, затем неясное очертание Боденского озера… Мимо, все мимо!..
Корабль оставил свою железную дорогу и поднялся в воздух.
Оконца снизу были свободны. Слабо освещенная Земля быстро исчезла, и темная ночь окутала окошки «Виланда».
Гардт схватился за телефон.
— Полный ход!
Проволока отнесла этот приказ в кабину вспомогательного самолета.
В ту же минуту раздался грохот дюз. Указатель ускорения двигался по шкале и остановился около двадцатого деления.
Бечевки гамака врезались в тело, которое с удвоенной тяжестью увлекалось «вниз».
Алекс усталый лежал в своем гамаке. Его взгляд был обращен кверху. Странно: окошки, сквозь которые он сейчас только видел звездное небо, словно опустились в сторону. Круглая передняя стена повернулась и закрыла собой внешний мир.
С большим трудом повернул Алекс голову.
Сводчатая стена с оконцами окружила его теперь со всех сторон: сверху и снизу — ровная поверхность шара.
Прошло 30 секунд.
— Ганс! — прохрипел он.
— Дядя Алекс…
— Все ли в порядке? Мне тяжело!..
— Усиленная тяжесть, дядя, ничего больше…
— Видишь ли ты там в стороне слабо светящееся скопление звезд на одной высоте с нами, окруженное каким-то бледные сиянием? Замечательная звездная куча!
Ганс быстро взглянул в окошко.
— Звездная куча?
Он следил за показателем высоты.
— Эта звездная куча, вероятно, не что иное как Мюнхен.
Пораженный Алекс хотел было вскочить, но тяжесть бросила его назад.
— Мюнхен? — простонал он. — Ты с ума сошел? С каких это пор города прилепились к небу?
— Не спрашивай ничего, дядя; дыши, дыши как можно глубже… Скоро станет еще хуже.
Через четыре минуты указатель ускорения медленно продвинулся назад.
— У вспомогательного самолета горючее подходит к концу, Андерль. Необходимо сейчас же освободиться.
Андерль схватился за поручень.
Гардт смотрел на стрелку скорости.
— Только 4200 в секунду, — сказал он про себя, покачав головой.
По телефону он послал последнее прости вспомогательного самолета и быстро приказал:
— Андерль, освободи ракету!
Легкий нажим, — и ракета освободилась от вспомогательного самолета.
В ту же минуту рука Гардта ухватилась за рычаг.
— Теперь начинается. Не забывайте дышать…
Ужасный толчок потряс корабль. Дюзы «Виланд» воспламенились.
Стрелка указателя ускорения вновь быстро подскочили до 20, перешла через 25 и 30, и остановилась на 32. Корабль шел с ускорением 32 метра в секунду за секунду.[8]
На 40-м делении ярко выделялась красная черта.
Усиленная тяжесть стала совершенно невыносимой.
Гамаки натянулись еще больше. Давление на грудную клетку страшно усилилось.
Алекс попытался приподнять руку. Ему удалось это сделать лишь с большим напряжением, затем рука упала бессильно назад и больно ударила его. Казалось, что каждая часть тела стала в несколько раз тяжелее. По кровеносным сосудам, вместо крови, словно текла ртуть. Веревки и ремни гамака врезались в тело.
