— Вы говорите, как один из них. Их развлечения вульгарны, их мысли глупы. Они не стоят того, чтобы тратить на них время. Вы — блестящий человек. Ваш разум устремлен к постижению таких вещей, которых они никогда не поймут. Даже их несчастья жалки и ограничены. Дайте симуляциям умереть, профессор, и пусть их обитатели умрут вместе с ними!
Фаустафф покачал головой с задумчивым удовольствием.
— Я не могу последовать вашему примеру, герр Стеффломеис.
— Вы надеетесь на их благодарность за эту вашу дурацкую приверженность?
— Конечно, нет. Они не понимают, что происходит — большинство из них. Возможно, я несколько заношусь, став, как вы говорите, препятствием на этом пути. Но я во многих отношениях вовсе не мыслитель, герр Стеффломеис. — Он рассмеялся. — Вероятно, вы правы — я, возможно, в некотором роде шут.
Стеффломеис, казалось, овладел собой, как если бы признание Фаустаффа вернуло ему самоуверенность.
— Ну, хорошо, — шутливо сказал он. — Вы согласны оставить планеты на смерть, как должно?
— О, я думаю, что буду продолжать делать, что смогу. Если только не умру здесь с голоду или не свалюсь с горы. Это предположение хоть и мало вероятно, но гипотетически возможно, когда вы оцените мои обстоятельства, верно? — он усмехнулся.
Фаустаффу показалось неуместным, что именно этот момент Стеффломеис выбрал для того, чтобы вытащить из кармана револьвер.
— Сознаюсь, вы представляете для меня загадку, — сказал Стеффломеис, — и я бы предпочел подольше понаблюдать, как вы дурачитесь. Но, поскольку настал подходящий момент, а мне надоело тянуть с выполнением приказа, думаю, я убью вас сейчас.
Фаустафф кивнул.
— Возможно, это лучше чем голодная смерть, — допустил он, прикидывая, есть ли шанс запустить чем-нибудь существенным в Стеффломеиса.
Неуклюжим, словно раз и навсегда заученным движением, Стеффломеис направил револьвер в голову Фаустаффа, в то время как профессор силился придумать, что бы получше предпринять. Он мог бы броситься на Стеффломеиса, или, наоборот, отскочить в сторону, рискуя свалиться с горного уступа. Пожалуй, лучше броситься…
Вероятно, он бы не преуспел, если бы Стеффломеис не отвернулся в то мгновение, когда он ринулся вперед, по возможности подобравшись, чтобы его массивное тело не попало на линию огня. Отвлек же Стеффломеиса раздавшийся над ним шум мотора.
Фаустафф одним ударом выбил револьвер у Стеффломеиса, и тот выстрелил с грохотом, эхом разнесшимся среди скал. Затем он ударил Стеффломеиса в живот, и бородатый упал.
Фаустафф подобрал оружие и прицелился в Стеффломеиса. Стеффломеис скривился и застонал от боли. Очевидно, он ожидал, что Фаустафф убьет его, и странное выражение появилось в его глазах — какой-то глубокий, сосредоточенный страх.
Коптер снижался. Фаустафф слышал его шум у себя за спиной и гадал, кто же его пилот. Рев мотора становился все громче и громче, пока совсем не оглушил его. Одежду его трепал ветер, поднятый винтами. Он начал бочком обходить Стеффломеиса, прикрывая его, и смог теперь увидеть тех, кто сидел в коптере.
Их было двое. Один из них, с привычной бесконечно жестокой улыбкой, был одетый в красное Кардинал Орелли, его лазерная винтовка была направлена прямо в живот Фаустаффу. Второй — не столь живописный пилот в коричневом комбинезоне и шлеме.
Орелли что-то кричал сквозь рев мотора, но Фаустафф не мог разобрать слов. Стеффломеис поднялся с земли и с любопытством смотрел на Орелли. На мгновение Фаустафф почувствовал, что Стеффломеис ему ближе, чем Орелли, затем осознал, что они оба — его враги, и Стеффломеису гораздо предпочтительнее быть на стороне Орелли. Орелли, должно быть, явился специально за ним, решил Фаустафф, глядя, как пилот умело сажает коптер немного ниже по склону. Винтовка Орелли по-прежнему была направлена на него. Шум мотора прекратился, и Орелли выпрыгнул из кабины на землю, направившись к ним с жестокой усмешкой, застывшей на губах.
— Мы потеряли вас, профессор, — сказал он. — Мы ждали вас у себя в лагере много раньше. Или вы сбились с дороги?
Фаустафф видел, что Орелли догадывается об истине — что он намеренно предпочел углубиться в горы, чем присоединиться к злобному бывшему священнику.
— Я еще не имел чести… — начал Орелли, с осторожной улыбкой обернувшись к Стеффломеису.
— Стеффломеис, — представился тот, ответив насмешливым взглядом. — А вы?
— Кардинал Орелли. Профессор Фаустафф называет меня «чистильщиком». Откуда вы, мистер Стеффломеис?
Губы Стеффломеиса скривились.
— Я, в некотором роде, странник. Сегодня здесь, завтра там, знаете ли.
— Вижу. Ладно, мы можем продолжить беседу в моем лагере. Это значительно удобнее.
Фаустафф понимал, что может представить довольно слабые возражения. Под конвоем Орелли они вместе со Стеффломеисом спустились к коптеру и забрались туда, втиснувшись на одинаково тесные задние сиденья. Сам Орелли уселся рядом с пилотом, пристроив винтовку так, что дуло постоянно было нацелено на них над его плечом, и закрыл дверь. Коптер снова взмыл вверх, развернулся и полетел обратно, в том направлении, откуда появился. Фаустафф, благодарный за передышку, хотя, возможно, ему следовало ожидать самого худшего от ненавидящего его Орелли, смотрел вниз на хмурые горы, простирающиеся цепь за цепью во всех направлениях.
Довольно скоро он узнал долину, и в поле зрения показался лагерь Орелли — скопление серых сборных домов, трудно различимых среди густого кустарника.
Коптер жестко приземлился, немного не долетев до лагеря. Орелли выбрался наружу, сделав знак Стеффломеису и Фаустаффу следовать за ним. Они спрыгнули на землю и двинулись к лагерю. Орелли тихонько мурлыкал что-то, напоминающее грегорианский хорал. Казалось, он в превосходном расположении духа.
По знаку Орелли они пригнули головы и вошли в его палатку. Она была сделана из материала, позволяющего видеть изнутри то, что происходит снаружи, самому оставаясь невидимым. В центре палатки стояла машина, которую Фаустафф узнал. Кроме того, он также увидел лежащие перед ней два тела.
— Узнаете их? — небрежно спросил Орелли, направившись к сейфу в углу палатки, откуда он достал бутылку и стаканы. — Выпьете? К сожалению, могу предложить только вино.
— Благодарю вас, — сказал Фаустафф, но Стеффломеис покачал головой.
Орелли протянул Фаустаффу стакан, до краев наполненный красным вином.
— Сент-Эмильон 1953 года, с Земли-Два, — сказал он. — Думаю, вы найдете его приятным.
