- А я думал, он нас шлепнет, эта сука. Что стряслось-то?
- Вот и мне интересно, - говорю.
- Может, он связался с кем-то? - предположил Томас.
- С кем? - спрашиваю. - И как?
Он пожал плечами. Потом сказал:
- Я все-таки думаю, что он с кем-то связался, потому что до этого он никому не верил. Все время спрашивал меня, куда я закопал оружие, а когда я говорил, что никакого оружия нет, считал, что я уж очень изощренно его обманываю.
- Ладно, - говорит Герка, - чего гадать. Вещи нам вернули. Пропуск выписали. На территории этого округа нас теперь никто не остановит. И еще какой-то мандат о всяческом содействии.
- Вот это да!
- Так что отдыхайте, - говорит. - Грузовик-то наш завтра в без четверти восемь.
- Что еще за грузовик?
- У них еще работает общественный транспорт, в этом округе. Междугородный. То есть, все набиваются в грузовик, кому нужно, и он объезжает три ближайших поселка, а потом в город возвращается. Раз в неделю, правда, но ходит. Часть пути мы сможем на нем проехать. А дальше нам не по дороге.
- А что он мне говорил, что вы там в чем-то раскололись?
- Да он всем так говорил.
- На пушку, значит, брал, - говорит Игорь. - А я уж думал, вы решили придумать что-то такое, во что он поверит.
- Какой смысл, - объясняет Герка. - Договориться и врать одно и то же мы бы все равно не могли. Да и зачем?
На самом деле в том, что нас арестовали и притащили сюда, ничего удивительного нет. И даже в том, что не прикончили там, в овраге - тоже, потому что повсюду практикуются показательные расстрелы поднятия духа ради, и, скорее всего, нас бы засудили каким-нибудь военно-полевым судом, или как там он у них называется. Странно то, что он нас отпустил, комендант этот. Знаю, так иногда бывает, но в этих случаях находятся власть имущие, которые поднимают на уши все начальство округа, задействуют рацию или любую другую связь, хоть голубиную почту, прибывают самолично на бронированном автомобиле с эскортом, и все совершается с большой помпой, и все об этом знают. А тут все произошло как-то очень уж тихо... Может, между этим самым Комитетом и округом есть какая-то договоренность, особые пропуска, документы... тогда где он их взял, если не верил нам с самого начала.
- Ладно, - говорю, - все хорошо, что хорошо кончается. Хоть отоспимся в кроватях, а может, даже и под одеялами.
Так оно и вышло.
Грузовичок шел от городского рынка, - вернее, от того места, где раньше этот рынок был - мокрые пустые прилавки блестели в утренней мороси, между навесами клубился туман.
Народу в кузов набилось достаточно много - странно, что люди еще куда-то ездят, но, может, в этом округе действительно спокойнее? Машина была старая, облезлая, в кабине размещался водитель и охранник с автоматом. Мы тоже покидали все наши вещи в кузов и уселись поплотнее - дорога обещала быть нелегкой. Да и где теперь легкие дороги?
Утро было серым, мокрым, влага оседала на вещах, на лицах - мелкая, неощутимая, всепроникающая пыль. Окна домов напротив базарной площади были черными, с перекошенными рамами и выбитыми стеклами - неживые равнодушные окна. Не считая тех, кто набился в транспорт, базарная площадь была пуста, и стояла странная тишина, при которой каждый случайный звук слышится особенно отчетливо и сам по себе. Потом мотор грузовичка закряхтел, заработал, завоняло бензином, нас тряхнуло, и машинка тронулась по мокрым грязным улицам.
Довольно скоро мы выехали за черту города и покатили по разбитой грунтовой дороге. В тумане различить окрестности было трудно, мелькнул какой-то низкий полуразрушенный сарай, кучка заброшенных домов - такие дома обретают нежилой вид очень быстро. Я начала клевать носом, потому что смотреть, в сущности, было не на что. Везде, думаю, одно и то же...
* * *
Знала бы, что будет дальше, - сроду бы не поехала.
Грузовичок неторопливо объезжал округу, останавливаясь по дороге чуть не у каждого столба. Кто-то грузился с мешками, кто-то высаживался - и через несколько часов пути народу в кузове осталось немного, на скамьях вдоль бортов хватало места всем. Где-то к полудню мы добрались до первого поселка - из тех, что всегда лепятся поближе к городу, со стеклянной коробкой продуктового магазина, которая сейчас стояла заколоченная, точно пустой ящик из-под игрушек, с единственной площадью, над которой покосился навес автобусной остановки, с тощими козами, щиплющими тощую поросль при дороге. Раньше на такой площади всегда сидели бабки и торговали семечками, а летом - еще и ранними помидорами и козьим молоком. Сейчас на площади было пусто. В палисадниках шуршали сухие заросли, ветер гнал по серому небу редкие облака.
Тут грузовичок застрял на час или больше - может, у водителя был тут свой интерес, а может, расписание такое или просто некуда было торопиться. Наконец, после того, как человека четыре тут сошло, а человека два влезло, да после того, как я успела наизусть выучить прилепленное к бетонной стене расписание автобусов, которые уже четыре года как не ходили, подошел водитель, хлопнул дверцей, и мы тронулись в путь.
На таких вот остановках всегда завидуешь тем, кто приехал домой, если самой тебе нужно ехать дальше. Они сейчас окажутся на твердой земле, их встретят родные, обрадуются, начнут расспрашивать, как прошла поездка; в доме будет относительно тепло, и жизнь приобретет устойчивость. А мне еще трястись на ветру, неизвестно зачем, неустроенно передвигаться из точки в точку, причем ни одна из них не лучше другой. Мы ехали по грязной проселочной дороге мимо чахлых тополей, мимо пожелтевших зарослей камыша на подернутом рябью лимане, от которого тянуло гнилью, мимо чьих-то пустых, заколоченных дач. Мне уже все равно было, куда именно мы едем, - лишь бы приехать куда-нибудь, остановиться; чтобы пейзаж вокруг перестал двигаться, уноситься назад хоть на какое-то время. И никого не хотелось видеть...
Я, кажется, задремала, потому что мотор фыркнул и заглох. Это был второй пункт нашего пути - такая же автобусная остановка под разодранным пластиковым навесом, такая же пустая площадь, где больше не было ни автомобилей, ни грузовиков, только трактор, вросший в землю неподалеку от пивного ларька.
Что-то было не так.
Несколько человек, спрыгнувших из кузова на землю, растерянно озирались.
Странно - на первый взгляд все как обычно.
Пустая площадь, домики - когда-то чистенькие, беленые, с голубыми наличниками, а теперь облупившиеся, с мутными потеками сырости по стенам, со слепыми окошками. Заросшие бурьяном поля, пустые огороды...
- Что за черт, - сказал Томас.
Тут было пусто.
Ненормально, неестественно пусто, тишина тоже была неестественная, пустая - ни собачьего лая, ни хлопанья дверей - того, что обычно наполняет тишину, делает ее приятной слуху. Того, что щадит рассудок.
