Несмотря на тьмечи и разные виды тьвета, несмотря на все силы разума, обращенные против Льда: несовершенное — более правдиво, чем совершенное.
«Мы предполагаем, что, и вправду, всякая истина является вечной, но не всякая истина является извечной. Если что-то является истиной в данный момент, то она же остается истиной на все времена, считая от этого мгновения. Правда не гибнет, не становится со временем фальшивкой, точно также, как и фальшь не изменяется в правду. Если нечто существует в данный момент, то с этих пор будет существовать по все времена. Но не все, что будет правдой когда-нибудь, навсегда было истиной когда-то; не всякое мнение, которое сегодня истинно, было таким вчера, либо, которое было правдивым вчера, таким же было еще когда-либо. Есть такие мнения, которые делаются истинными в определенный момент, и есть такие мнения, которые становятся истинами, правдивость которых только еще создается».
30 июня 1908 года, если считать по грегорианскому календарю, ранним утром, неподалеку от реки Подкаменная Тунгуска в центральной Сибири — случился взрыв, ураган, землетрясение и столб огня и дыма; так все началось.
Уже через несколько дней на небе наблюдали цветные сияния, ни на какие другие сияния не похожие. Туземцы говорили о плохих снах животных, не позволяющих спокойно спать по ночам их питомцам. Лето было теплым.
То, что прилетело, прилетело с юга или юго-востока. Свидетели рассказывают, что это оставляло за собой на небе длинный пылевой хвост. Они запомнили направление — с юга на Кежму — и как это направление менялось: поворот на 70 градусов к востоку, через 300 верст поворот на 120 градусов к западу, снова 300 верст, и только потом ударило в землю. Дымовая башня вознеслась верст на двадцать вверх. Свидетелей множество, поскольку показания дают даже люди, отдаленные на сотню русских миль от полярного круга: грохот их практически оглушил, а те, которые не оглохли, услышали последующие разрывы и протяжный, ритмичный гул. Тех, что находились поближе, бросило на землю; многое были ранены. В фактории Ванавара, в 60 верстах, ударная волна поднимала людей на три-четыре аршина, захватывала туземные палатки вместе с обитателями, олени летали над землей, ломая потом себе нот и спины.
Леса встали в огне.
Одна за другой, случилось несколько самых светлых ночей в истории, когда прохожие в Кенигсберге, Одессе и Лондоне могли в полночь читать на улице газету без искусственного освещения. Алые, белые и фиолетовые сияния освещали небо. Солнечные закаты были необычайно красивыми.
Суеверные люди приписывали все эти феномены зло враждебной конъюкции планет и таинственным астрологическим синергиям[213]. Люди с более конкретными умами говорили о прохождении Земли сквозь облако космической пыли, тут же — о вулканическом извержении, вспоминая подобные виды четвертьвековой давности, когда произошло извержение Кракатау.
Это в мире; а вот в Сибири говорили о коварном нападении Японии. Ведь поначалу никакая реакция из Сибири не проникла в Европу, и никто не знал об истинных причинах небесных явлений. И вообще, сохранился всего один официальный рапорт тех дней, конкретно — из Енисейска, откуда тамошний начальник полиции, некий Солонин, докладывал губернатору: Семнадцатого июня, в семь утра над селом Кежемсим на Ангаре с юга, в северном направлении, при ясной погоде, высоко на небосклоне пролетел громадных размеров аэролит, который в разрядах издавал звуки, подобные пушечным выстрелам, а потом исчез. Этот рапорт прошел через местное отделение Российского Географического Общества в Иркутскую Магнитно-Метеорологическую Обсерваторию. И здесь дело застряло.
Весной 1909 года начали приходить вести с севера о новых метеорологических феноменах, а конкретно — о не прекращающейся зиме, жестоких, неслыханных морозах, продолжающих сковывать центральную Сибирь, несмотря на календарную смену времен года. Именно тогда же, впервые в научные учреждения Империи попало сообщение очевидца про люта. Корреспондент Никольский писал директору Обсерватории, Вознесенскому А. В.: Руководствуясь указаниями лесных работников, ведомый нанятым охотником, я проехал около восьмидесяти верст на север и северо-восток от деревни Малышевки, где третьего дня, очень холодным утром, на снежном поле мы увидели очень странное образование темного льда. Эта формация (прилагаю эскиз), казалось, удерживалась на высоте на невидимом каменном скелете. Мы хотели приблизиться, но лошади отказались слушаться. Чему я приписываю спасение наше, ибо этот странный лед излучает такую стужу, что не уйдет с жизнью ни человек, ни животное, что я и доказал, сымпровизировав следующий эксперимент: первое, я бросил в него бутылкой, наполненной водой, и вода замерзла еще в воздухе, в том месте, где бутылка разбилась, то есть, очень быстро; второе, подходя, насколько было возможно, против ветра, что нес из этой лютой массы свежую ледяную пыль, что было чрезвычайно неразумно, ибо, попав под сильное дуновение, я тут же испытал сильные обморожения на коже лица (которые и, спустя неделю, досаждают). Я измерил формацию издали, оценив ее в двенадцать аршин высоты, пять и двадцать аршин в ширину и длину. Мы переночевали на месте, чтобы отправиться на следующее утро, и тогда я отметил еще одну вещь, за ночь вся эта лютая форма должна была переместиться, судя по знакам на грунте (камни, наклонности, дерево и т. д.). Чего не понимая, тем более тщательнее описываю и докладываю.
Темп распространения Льда был таким, что еще первой зимой он захватил Кежму, а на вторую зиму добрался до Байкала, всего лишь через пятьсот дней после Столкновения загоняя лютов на улицы Иркутска. В более семидесятитысячной к тому времени метрополии из 18187 домов, учтенных в последнем реестре, всего 1190 были возведены не из дерева. Город тигра и соболя имел за собой долгую и бесславную историю пожаров; июньские 1879 года уничтожили почти что три четверти застройки. Зимой Лютов несчастье повторилось — для защиты от нечеловеческих морозов пользовались самыми различными источниками тепла, совершенно не обращая внимания на безопасность, когда же пожар вспыхнул, перескакивая с одной деревянной халупы на другую, его невозможно было остановить: вся вода замерзла. Этот пожар обратил в пепелище практически весь старый Иркутск — утром после адской ночи на черной равнине стояли только блестящие ледяным потом люты. По расчетам канцелярии Иркутского генерал-губернаторства, живьем сгорела шестая часть жителей. Потери оценивались в 70 миллионов рублей.
