но не обманывал. Так что, Цу, нам придется предположить, что господин Панариши и Демиург Джао – вовсе не муж и жена… Хотя, – она грозно нахмурилась, глядя на шамана, – не надейся, что уйдешь от объяснений!
– Объяснения – не главное. Сейчас заканчивай с пациентом. К тебе есть еще одно дело, которое сейчас скромно ждет на улице.
– Господин Панариши! – сквозь зубы проскрежетала Карина. – Я была бы крайне признательна тебе, если бы ты прекратил вмешиваться…
– Мне редко оказываются признательны, – пожал плечами шаман. – Я привычный. Не отклоняйся от темы. Пластику клапанов ты можешь сделать?
– Не знаю. Никогда не пробовала. И с техникой не знакома.
– А перевязку перфорантных вен?
– Тоже не пробовала, – вздохнула Карина. – Но запаивать сосуды для меня не проблема.
– Так запаивай.
– Но если…
– Нет никаких «если». Либо ты его лечишь, либо он умирает от заражения крови или чего похуже. Любые колебания только ухудшат ситуацию. Делай!
От резких командных ноток в его голосе Карина вздрогнула. Она взглянула на Панариши с новым интересом. На лице мужчины не читалось ничего, кроме спокойной уверенности – то ли в ее способностях, то ли в своем праве отдавать приказы. А ведь он довольно молод, мелькнула в голове непрошенная мысль. Молод и… красив. Или нет, не красив, а… привлекателен, несмотря на резкие грубые черты лица. Если остричь и причесать растрепанную гриву волос, стереть с физиономии дурацкую раскраску, вымыть и одеть в нормальную одежду…
Додумывать мысль она не стала. Не время. Что же ей делать с пациентом? Панариши прав: любая помощь лучше, чем никакая. Конечно, можно связаться с кем-нибудь из своих и через Ольгу передать запрос в Княжества. Наверняка там найдут специалистов… а толку-то? Как они поставят диагноз, если в глаза проблему не видели? Процесс обмена займет не менее суток – или как там их спутник ходит? – и почти наверняка приведет к пустой трате времени.
– Хорошо, – решительно сказала она. – Я сделаю.
– Замечательно! – одобрил шаман. – Действуй.
Едва слышно фыркнув – ишь, раскомандовался, поклонник Тилоса! – Карина склонила голову и закрыла глаза, чтобы не мешали. Несколько минут она разбиралась в мешанине сосудов и капилляров. Ну и головоломка! И как сосудистые хирурги в них ориентируются?..
– Готово, – сообщила она через несколько минут. – Тамша, давай мазь и бинты, надо перевязать рану. Три протока запаяны наглухо. Если причина изъязвления крылась именно в них, то теперь нога должна пойти на поправку. Язву я тоже закрыла, но там слишком много полумертвой ткани, ее сращивать бессмысленно. Все равно отомрет. Сейчас ему нужен покой и хорошее питание, чтобы ткани регенерировали. Господин Панариши, ты не мог бы перевести…
Шаман кивнул и быстро заговорил на местном тарабарском наречии. Оба мужчины – и молодой, и пожилой – оживленно закивали в ответ, переводя взгляды с Карины на Панариши и обратно, что-то отвечая. Дождавшись, когда закончится перевязка, молодой ловко подхватил старого на закорки и, кланяясь, задом выбрался за полог.
– Через период его приведут на повторный прием, и ты сможешь проверить, насколько хорошо сработала, – сообщил шаман.
– Все-то ты предусмотрел, господин Панариши! – сурово заявила Цукка, вставая перед мужчиной и снова упирая кулаки в бедра. – А теперь рассказывай, что ты такое и откуда взялся. И почему изображаешь из себя шамана, хотя и близко им не являешься. А ну?
– Девочки, вы не обидитесь, если я предложу, как принято у вас в Катонии, общаться без формальностей? – поинтересовался шаман, и в его глазах блеснул отблеск скрытого смеха. – Я слишком стар, чтобы тратить время на такую ерунду, как «сама» или «госпожа», да и вам станет проще зверски пытать меня с целью извлечения информации. Ну как?
– Не возражаю, – Карина встала рядом с Цуккой и уперла кулаки в бока ничуть не менее воинственно, чем та. – Тамша, подожди, пожалуйста, на улице, пока я его… уговариваю.
Тамша быстро кивнула и вышла, ничуть не удивленная просьбой.
– Ну? – переспросила Цукка. – Гос… Панариши, ты собираешься отвечать?
– Не-а, – безмятежно заявил шаман. – Скажем так: в местных краях хватает дракононенавистников. А Шай – дурак. Не по уму, а просто по молодости. Опыта ему не хватает. Притащить тебя сюда, Кара, да еще и позволить свободно общаться с людьми – все равно что бросить кристалл соли в перенасыщенный раствор. Был бы он поопытнее – никогда в жизни такой глупости не совершил бы.
Нет, ну каков нахал! Когда, интересно, они накоротке успели сойтись? И откуда он, чужестранец, вообще знает ее фамильярное имя? Карина медленно выдохнула воздух сквозь суженные ноздри и открыла рот для тирады, но шаман снова опередил ее. Он легко поднялся со скамьи, каким-то легким неуловимым движением оказался у женщин за спинами, приобнял их за плечи и подтолкнул к пологу, по молчаливому уговору считавшемуся «дверью».
– Как я уже сказал, Кара, тебя ждет еще одно дело. Я ни при чем, оно само пришло, честное слово. Но расхлебывать придется тебе самой.
Карина тихо застонала, но подчинилась. Ну что там еще такое?
«Такое» оказалось двумя мужчинами среднего возраста. Они тихо сидели на корточках посреди опустевшей площадки перед «клиникой» – а очередь-то куда подевалась? опять Панариши распорядился? – и терпеливо ждали ее появления. По краям площадки отиралось десятка два зевак, стояли трое старейшин – господин Мамай и еще двое, имена которых Карина так и не запомнила. Рядом, и в то же время немножко отчужденно, расположились господин Шаттах с сыном. Еще нескольких мужчин испуганно жались друг к другу возле угла ближайшей хижины, а чуть поодаль кучковалась стайка женщин – пятеро или шестеро с затянутыми капюшонами кубал и две в глухих головных платках, оставляющих открытыми только глаза.
Сидящие на корточках дружно бухнулись на колени и уперлись лбами в землю.
– Поздравляю, Кара. Ты первая женщина, к которой в здешних местах мужчины пришли за судом, – проговорил шаман. Внезапно смешливые нотки исчезли из его голоса, и он стал каменно-серьезным. – Избранная Дочь, они хотя услышать твое решение. Я готов переводить, но решать тебе.
Он сделал знак, и один из мужчин, распрямившись, быстро заговорил. Второй затараторил следом, и Панариши оборвал обоих властно поднятой рукой. Он что-то сурово сказал, и один из мужчин закивал, после чего заговорил куда медленней.
– Сан Миссар два года обрабатывал участок поля, выделенный общиной его соседу, сану Кучуму, – начал переводить шаман. – Сосед сильно болел и не мог работать. Сан Миссар в деревне человек новый, а потому община не выделяла ему землю. Обычная практика в здешних краях, – пояснил он. – Что-то вроде ценза оседлости – земля выделяется не ранее, чем
