Когда лодка достигла огромных глыб, галерея, из которой мы выплыли, заполнилась водой почти до самых краев. Мы успели как раз вовремя. Теперь следовало взобраться на верх завала и попытаться найти проход на другую его сторону.
Я подсадил Вику на глыбу известняка, невысоко торчавшую из воды, передал ей свечу и рюкзаки и вскарабкался за ней следом. Через полчаса мы протиснулись между двумя обломками под самыми сводами зала и, спустившись по другую сторону завала, оказались в узкой галерее, по дну которой вяло текла обмелевшая речушка. Не большое удовольствие идти по колено в ледяной воде. Со дна поднималась густыми клубами взмученная глина. Позади тянулся красновато-бурый, быстро расползавшийся след...
Следующие три дня начисто стерлись из моей памяти, оставив по себе лишь смутные воспоминания о бесконечном продвижении по подземным галереям. Помню только полнейшее равнодушие и безразличие, когда на третий или четвертый день мы уперлись в тупик. Дальше прохода не было. Вика в изнеможении опустилась на камни. Я присел рядом с ней, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Кажется, я задремал. Свеча сгорела на два пальца, когда я пришел в себя после длительного забытья. И стоило мне открыть глаза, как я увидел проход. Он чернел в противоположной стене, под большим выступом, и был заметен только из того сидячего положения, в каком я сейчас находился. Вика еще спала. Я решил не будить ее понапрасну, пока сам не проверю этот ход, который также мог оказаться тупиковым. Я зажег другую свечу и протиснулся с ней в узкий и низкий боковой лаз. Километра через полтора он закончился тупиком. И тут произошло нечто, о чем я не могу вспоминать без ужаса. Неожиданно я почувствовал сильную внутреннюю дрожь, подобную той, что я испытал, сидя в лодке и думая, что гребу потерянными веслами. Все мое тело сотрясла короткая судорога, и... я очнулся на том самом месте, откуда увидел боковой ход. Никакого хода в противоположной стене не было, это была такая же галлюцинация, как и гребля потерянными веслами. Сбылись самые худшие мои опасения: желтый газ продолжал оказывать на нас свое губительное воздействие.
Но самое страшное: на месте не было Вики. Ее не было нигде. Сначала я ждал ее, думая, что она ненадолго отлучилась по своим надобностям. Однако прошел час, а она все не возвращалась. Я громко звал ее, я облазил все закоулки, но нигде не нашел ее. И тогда... смутное ощущение... страшная мысль, которую я сперва торопливо отогнал... но она вернулась снова и превратилась в уверенность: а не было ли наше с Викой путешествие тоже галлюцинацией, вызванной желтым газом? И где кончалась реальность и начинался бред?
Я попробовал мыслить логически. Я договорился сам с собой считать, что то состояние, в котором я нахожусь сейчас, не галлюцинация, а реальность. Тут я должен упомянуть об одной важной детали. Когда мы с Викой перебрались через завал, вполне понятные причины заставили меня вести строжайший учет всем продуктам питания. Я разделил их на пять дней в расчете на двоих. Так, у нас оставалось десять банок тушенки, по одной на день для каждого. За три дня вдвоем мы должны были истратить шесть банок. Теперь их излишек помогал мне определить, когда и где я потерял Вику. Я пересчитал банки и убедился, что было истрачено только четыре вместо шести. Несложный расчет подсказывал, что в первый день после того, как мы преодолели завал, Вика еще была со мной. Однако следующие два дня я шел совершенно один, лишь ошибочно полагая, что Вика идет рядом. Но, собственно, могло оказаться и так, что сейчас был вовсе не третий, а первый день после обвала, а два последующих были не более как видимостью. Чем больше ломал я над этим голову, тем меньше был уверен в реальности происходящего со мной в этот момент. И все же, несмотря ни на что, я решил вернуться к завалу и попытаться найти Вику, хотя заведомо осознавал всю тщетность этой затеи, ведь мне предстояло блуждать не только по лабиринтам карста, но и по лабиринтам иллюзии.
Я двинулся обратно. Однако чем дальше пробирался я по галерее, тем больше мне казалось, что это какая-то другая, незнакомая мне галерея. Она была много шире и выше той, по которой мы шли с Викой, и скоро перешла в ряд небольших красивых залов с белыми сталактитами и колоннами. Анфиладу завершал колоссальный зал, своды которого тонули во мраке. И в дальнем конце его, посреди великолепных натечных образований, похожих на бордовые бархатные драпировки, стоял Трон.
Да, это был именно Трон. Вы можете возразить, что это было природное образование, похожее на трон. Я и не утверждаю, что то было дело рук человеческих. Его произвела природа, однако природа, направляемая разумом - нечеловечским, поскольку человек пока не в силах повелевать законам природы. Да, это были натечные образования, но не случайные, а подчиненные определенному замыслу, словно отлитые в форму. Гигантский трон с прямой спинкой высотой больше тридцати метров, с подлокотниками, закрученными на концах в виде львиных лап, с огромным подножием. Зеленая, дурно пахнущая слизь покрывала седалище трона, на подножии были явственно видны глубокие царапины, оставленные тяжелыми копытами. Однако были следы и другого рода, незримые и более устрашающие, хотя они и не поддаются описанию. Как передать то ощущение ужаса, тоски, подавленности, которое охватило меня при его виде?.. Этот трон не просто вызывал ужас, он сам был окаменевшим ужасом. Ужас был в его кроваво-красном каменном изголовье, окрашенном железистыми окислами... ужас был в белесоватых натеках, напоминавших застывшие слезы...
Подавленный, смятый, уничтоженный, я опрометью бросился вон из этого зала, обратно по галерее. Ноги мои слабели от панической мысли, что Хозяин может вернуться с минуты на минуту и застать меня здесь. И точно: неожиданно я почувствовал приближение чего-то Ужасного. Оно было стремительно и всезатопляюще, как наводнение. Дикая тоска, волной катившаяся впереди него, обрушилась на меня, резким порывом ветра загасила свечу, бросила меня на колени. И вот нечто огромное, безобразное и безобразное пронеслось мимо меня, и, когда ощущение депрессии стало невыносимым и я почувствовал, что больше не вынесу ее, она схлынула, стала ослабевать, удаляться в сторону Тронного зала и неожиданно отпустила совсем. Сатана (а это мог быть только он, как я понимаю теперь, спустя десятилетия) прошел мимо, не заметив меня.
Не помня себя от пережитого кошмара, сломя голову я кинулся в противоположную сторону, потеряв рюкзак, потеряв свечи. Не могу сказать, как долго бродил я в кромешной темноте, пока неожиданно не увидел впереди бледное пятно. Это был дневной свет. Я прошел горную цепь насквозь и вышел с западной стороны хребта."
