— Но ты не убил его потом, в лесу. Знаешь, вся община до сих пор думает, что ты это сделал.
— Знаю. Не убил, ведь отец сказал, что это его выбор. Мама умерла, я вырос. Пришло время… определиться… Я обещал не мстить, что бы ни случилось. Я сдержал обещание. Это чуть не стоило тебе жизни.
Я вдруг осознала, что он переживает вовсе не из-за отца.
— Ему не следовало трогать тебя, Дина. Это было правдой.
— Как ты меня нашел?
— Я же кот, ты уже забыла?
— А река?
— Вода тоже пахнет, только слабее.
— Он сказал, что здесь водятся какие-то восьминожки…
— Может быть, — Серый поднял голову, пожал плечами. — Мне некогда было это выяснять. Я очень боялся, что опоздаю. Еще и дождь мешал. Но Влад очень предусмотрительно оставил для меня послание в сторожке. Боялся, наверное, что не там искать буду.
— Влад хотел убить не меня… тебя. А меня бы…
— Я прекрасно знаю, что было бы с тобой, — резко сказал Серый. — Поверь, именно об этом я и думал, когда лез на крышу. Я не собираюсь ни с кем делиться, Дина а уж тем более с человеком, зарезавшим моего отца. Уж не знаю, на что рассчитывал Влад. Может, на то, что у нас тоже будет дуэль. Как с отцом. Дурак! Я — не из Старших. Мне плевать, веду я честный бой или нет. Честных боев не бывает. Главное — результат. Да, кстати, радость моя, ты ведь теперь мне жена. Надеюсь, этот момент оспаривать не будешь?
Не буду. С Серым бороться, как с весенним половодьем, — себе дороже выйдет.
Ничто так не увлекает мужчину, как война и охота.
Артемида— Сиди дома
— Да Сержик.
— Дальше, чем к матери, ни ногой.
— Да Сержик.
— Если что, зови Эдика
— Да Сержик.
Мы теперь жили вместе.
— Что-то ты подозрительно покладистая…
— Да Сер… То есть я хотела сказать, тебе что, больше нравится, когда мы ругаемся?
Серый хмыкнул, поправил арбалет за спиной и вышел. В смысле, ушел. На охоту. Во всяком случае, я надеялась, что на охоту. С некоторых пор у моего мужа вошло в привычку говорить одно, а делать другое. Например, вместо охоты он вполне мог остаться следить за мной.
Заметьте, все это мне было хорошо известно. Это, а также и то, что Серый, при случае, мог мне и голову оторвать, если бы посчитал, что для его спокойствия так лучше. И уж, конечно, я прекрасно помнила свои собственные обещания сидеть дома, когда через четыре дня, вооружившись ножом, сачком и фляжкой с водой осторожно из дома выбиралась. Я надеялась, что никто из многочисленных друзей мужа меня не увидит. Как часто любит повторять Серый, надежда в человеке дышит до последнего.
Я всего-навсего хотела поохотиться. Комары в этом году народились на редкость большие и сочные. Вечерами они сбивались в стайки и медленно кружились над болотами, так что брать их можно было голыми руками. А у меня (кстати!) имелся сачок. Специально для таких надобностей паучка прикармливала, чтобы сетка получилась крепкая и запашистая.
Меня ожидала относительно безопасная прогулка. Безопасная в том случае, конечно, если о ней не узнает Сержик. Размахивая сачком и перепрыгивая с кочки на кочку, я совсем забыла об этом деликатном моменте. И не вспоминала до тех пор, пока не грохнулась на землю, запнувшись обо что-то в сгустившихся сумерках. А конкретно — о тело своего мужа.
Серый лежал поперек тропинки. Судя по всему, лежал давно. Земля вокруг пропиталась его кровью.
Я ощупала раны, успешно подавив первый приступ паники. Открытых переломов не было, но что под одеждой — разобрать не смогла. Не менее успешно я справилась и со вторым приступом, а справившись, потащила своего родича к домику лесника. Сотня шагов, если не больше, а Сержик раза в два тяжелее меня… Но мне и это оказалось по силам. Кто бы сомневался?
В избушке была только одна комната с окном и ходом на чердак. В дальнем углу стоял деревянный топчан, заваленный прелой соломой: Рядом пара стульев и стол с остатками чьего-то обеда Я вспомнила что вчера сюда тайком от родителей собирались наведаться Марик с Машкой.
Я постаралась как можно удобнее устроить Серого на постели. Когда я стала стягивать с него одежду, чтобы осмотреть раны, он открыл глаза.
— Какого черта ты здесь делаешь?
Я до сих пор не знала, что такое «черт», но была уверена, что выяснять это сейчас не хочу.
— Помолчи, — его рубашка намокла от крови и никак не снималась. Я зло рванула ткань и охнула. Раны были страшными и странными.
— Надо промыть…
— Без тебя знаю!
Бочка во дворе оказалась до краев наполнена дождевой водой. Пить ее не стоило (козленочком станешь), но ничего другого для обработки ран я найти уже не могла.
Рубашка пошла на бинты. Мне удалось остановить кровь, обойдясь, как ни странно, без ценных указаний со стороны Серого. Он вообще почти все время молчал, только скрипел зубами, когда я, не слишком церемонясь, перебинтовывала раны.
— А теперь нога… — прошептал он, когда я решила что вœ осталась позади. — Нога?
— Я… кажется… левую ступню… вывихнул… Кажется! Как говорит мама когда кажется, креститься надо!
Вывиха не было. Был перелом, а также порезы, царапины, синяки и разорванные мышцы на правом бедре. Удачный набор, о чем я и поспешила сообщить.
— Шина нужна.
— Давай, — тихо, но твердо сказал он. Я удивленно посмотрела ему в глаза. Обычно Серж довольно скептично относился ко всему, что я делала. Ну, почти ко всему…
— У нас мало времени… Я должен ходить…
— Сомневаюсь, что ты сможешь встать в ближайшее время.
— Смогу, моя красавица… — заверил Серый, пытаясь усмехнуться. — Ты же знаешь… на мне, как на котах… все мигом заживает…
В его словах был смысл. Я вспомнила все, чему меня учила мама, и честно постаралась применить это на практике.
— Спасибо, — сказал терпеливый Серж.
— Пожалуйста, — ответила я, потуже перетягивая остатками рубашки разорванные мышцы.
— Закрой дверь…
Я в недоумении оглянулась.
— Она закрыта.
— На засов…
Серж никогда без причины не впадал в панику, не страдал манией преследования и всегда адекватно оценивал опасность. Подумав обо всем этом, я встала, задвинула массивный запор на двери и проверила окно.
— Хорошо, Диночка..
— А будет еще лучше, если ты мне объяснишь, что здесь происходит. Серж закашлялся.
— У нас неприятности… Тоже мне, новость!
Я снова подошла к окну. В кромешной темноте не видно было даже ближайших деревьев; Учитывая состояние Серого, нечего и думать о том, чтобы самим ночью добраться до деревни.
