На самом деле — себе самому.
Разведчики подцепили черноусого под мышки и приподняв, толкнули вперед. В снегопад. Вызволяя остатки мужества из тех отдаленных уголков, куда испуг их загнал, бедолага вывалился из подъезда.
Красноармейцы атаковали немедленно. Они мчались, как огонь по степи. Навязывая противнику бой. Раздались хлопки ружейных залпов. Автоматные очереди и треск пары трофейных немецких пулеметов. Им задиристо вторило громкое, прославленное веками:
Ур-р-рааа!
Дэвид резко вдохнул и быстро произнес:
— Держись меня, детка. И действуй — как скажу. Впрочем, сколько раз я уже тебе это предлагал? — агент времени посмотрел на нее так, словно в Джульетте заключалась его последняя надежда. Одним сильным толчком он снарядом вырвался вперед, и пригнувшись, двинулся в бок. В четыре шага обогнав стоящего на пути черноусого.
«Теперь не зевать.»
Пока были силы, Джульетта решила не отставать. Только девушке, для верности, пришлось сцепить зубы и скрестить пальцы на удачу.
Немцы всполошились. Сгустками пламени, затрещал пулемет со стороны «Военторга». Первые огненные спицы встречного огня распороли воздух. И окопы фашистов взорвались шквалом автоматных очередей. Вот солдат взметнул руки, будто цепляясь за невидимую опору, застонал, хватаясь за грудь и рухнул. Сведенные судорогой пальцы так и не выпустили винтовку. Красноармейцы, словно от невыносимой усталости, падали лицом в снег, в заледеневшие, каменно-твердые бугры. Даже в предсмертной агонии натыкаясь на колючую проволоку и скрученные железные прутья, они отчаянно стремились вперед.
Продолжалось, песней Победы, нестись солдатское:
Ур-р-раааа! И матросская: Полу-ууу-ндра!
Дэвид бежал молча. Растрачиваемый в движении адреналин разогрел тело. Он экономил силы, чтобы добраться до свежей воронки от авиабомбы, которую наметил в качестве укрытия. Из здания «Военторга» велся плотный автоматный огонь.
Агент времени был в постоянном движении. И две первых, предназначавшихся ему, пули, прошли мимо.
Джульетта стала его ведомым. Ощущая себя на стороне божьего воинства. Дэвид всегда существовал на три-пять шагов впереди нее и ошибок не допускал.
«Ничего еще не случилось. Нужно было заново побеждать немцев. Снова. Как тогда…»
Бойцы падали, вскакивали и вновь устремлялись в атаку. Рвались противопехотные мины. До смерти было рукой подать. Все происходило наподобие урагана.
Пхуи. Пхуи. Пхуи, — пули люто свистели над головами, рассекая холодный воздух.
Сжавшись и сгорбившись, черноусый бежал как наскипидаренный. Разведчики, то и дело, вскидывали автоматы. В белых маскировочных халатах они напоминали облака летящего дыма.
Избежав града свинца, в несколько решающих секунд, Дэвид повалился в глубокую воронку. Рядом, на сырое, липучее дно бомбовой ямы, сползла Джульетта.
— Ты как?!
— Еще не подохла.
Заклокотали немецкие минометы. Воздух взвыл и две мины, одна за другой, свистя пролетели мимо. Взметнулись черные облака взрывов.
«Что не в двух шагах от них рвануло — уже счастье.»
Разведчики слились с израненной землей.
Скользя ногами по смерзшимся комьям и приглушенно ругаясь, путешественники во времени подтянулись к краю воронки. Сквозь истязающий ритм падающих мин Дэвид аккуратно поглядывал по сторонам. Он осторожно приподнимал голову и осматривался вокруг. Высовываясь лишь до уровня глаз, он наметил маневр.
«Снаряд, кажется, в одно место дважды не попадает. Но кто его знает.»
Злей становился огонь. По большей части молодые, так мало пожившие бойцы красной армии, на бегу валились от встречных пуль. Они совершали то, что делали все. Но самое острие атаки уже достигло первой линии немецких окопов. Нахлынуло на гребень бруствера и началась рукопашная.
Неслась отборная фронтовая брань. По ходам сообщения завязалась кровавая резня.
Мины летели сериями: по пять, шесть штук. Увеличивая потери атакующей пехоты. Минометы — эти сеялки смерти, могли накрыть путешественников во времени в любую секунду.
Дэвид приметил бойца, который учился играть на немецкой губной гармошке, когда они впервые попали в «дом Павлова». Он вел бой на бруствере немецкого окопа. С примкнутым к винтовке четырехгранным игольчатым штыком. Вот он врезал фрицу по каске прикладом наотмашь, столкнув того в траншею. Резко ударил следующего цевьем по автомату и на опережение, за счет шага вперед, длинным уколом нанес удар штыком в горло фашиста. Плеснула бурая кровь. Красноармеец стряхнул врага и сильным ударом острым углом приклада размозжил перекошенное лицо фрица. Который со штыком-кинжалом пытался подкрасться с боку.
Сразу уделав того насмерть.
В треск автоматического оружия вплеталась сухая дробь одиночных выстрелов. Даже в снегопад немцы легко узнавались по широким, без поясов, шинелям.
Новый взрыв резанул коротким градом осколков. Осыпав путешественников во времени комьями затвердевшей грязи.
Кажется, и ВРЕМЯ разобралось, что они — готовые покойники и мины стали падать еще ближе.
Подоспевшие фрицы пытались контратаковать. Они прибегали по гребням и земляным скатам, на секунду-другую замирали, открывая огонь. То здесь, то там сверкали вспышки их выстрелов. Выкашивая красноармейцев.
Кто-то, по-немецки, громко отдавал отрывистые команды.
Во взгляде и лице Дэвида появилась некая, почти болезненная, сосредоточенность. Джульетта и ухом повести не успела, как агент времени приподнялся на руках и рывком вытолкнул себя из воронки. Крикнув напоследок:
— Жди сигнала! И носа без него не высовывай!
Дэвид выделил для себя командующего немца, с самоуверенно пустым лицом. Судя по погонам и петлицам, это был обер-лейтенант, который управлял этим отрядом. В ближний бой он не вступал. Предпочитая расстреливать наших бойцов из парабеллума. Это было не сложнее, чем стрелять по крупной рыбе, плавающей в тесной бочке.
«Медлить было нельзя!»
Дэвид выскочил, точно бык из загона. Поднявшись перед смертью в полный рост. Вновь треснул пистолетный выстрел. Дэвид видел, как обер-лейтенант гарантированно, в лоб застрелил красноармейца, сунувшегося лицом в снег, и начал менять обойму в пистолете, отдавая лязгающим голосом свои приказы.
Перепрыгивая через павших, Дэвид продолжил бег, еще больше ускоряясь. Прямо с искрами из под подошв.
Он не потерял форму. И знал это.
Разведчики не спускали с поднадзорного глаз.
Обер-лейтенант взвел затвор и с первого же выстрела стал прицельно работать в направлении Дэвида. В полку офицер славился своей меткостью и твердой рукой. За что был награжден аксельбантом «За меткую стрельбу». Едва прицельная мушка разделила лицо бегущего пополам, обер-лейтенант нажал на курок.
