— Я пытаюсь…
Улыбка не исчезла с лица Глена, он лишь слегка вздрогнул при выстреле.
— Я повторяю, если вам нужно кого-то пристрелить, пристрелите его. Знаете, он на самом деле вовсе не человек. Я однажды описал его своему другу как последнего кудесника рациональной мысли, мистер Хенрид. Это оказалось еще вернее, чем я думал. Но теперь он теряет свое волшебство. Оно ускользает от него, и он знает это. И вы тоже это знаете. Застрелите его сейчас и спасите нас всех от Бог знает скольких смертей и кровавых луж.
Лицо Флагга стало совершенно неподвижным.
— Как бы там ни было, пристрели одного из нас, Ллойд, — сказал он. — Я вытащил тебя из тюрьмы, когда ты подыхал от голода. Теперь ты хочешь вернуться к людям вроде этого. Маленьким людям, которые много болтают.
Ллойд сказал:
— Мистер, вы меня не дурачьте. Все так, как говорит Рэнди Флагг.
— Но он лжет. Вы знаете, что он лжет.
— Он сказал мне больше правды, чем кто бы то ни было за всю мою поганую жизнь, — сказал Ллойд и трижды выстрелил в Глена. Глена отшвырнуло назад, перевернуло и крутануло как тряпичную куклу. Кровь хлестала во все стороны в тускло освещенной камере. Он ударился о койку, дернулся и скатился на пол. Умудрился приподняться на одном локте.
— Все в порядке, мистер Хенрид, — прошептал он. — Ведь ничего другого вы не умеете.
— Заткнись, ты, старый болтливый ублюдок! — заорал Ллойд. Он выстрелил еще раз, и лицо Глена Бейтмана исчезло. Он опять выстрелил, и тело безжизненно дернулось. И все же Ллойд выстрелил снова. Он плакал. Слезы катились по его нещадно опаленным солнцем щекам. Он вспоминал кролика, о котором забыл когда-то и заставил того сожрать свои собственные лапы. Он вспоминал Шпока, и людей в белом «конни», и Великолепного Джорджа. Он вспоминал тюрьму в Финиксе, и крысу и как он не в силах был есть набивку своего матраса. Он вспоминал Траска и то, как нога Траска через какое-то время показалась ему не хуже обеда в «Кентуккийском жареном цыпленке». Он снова нажал на спуск, но пистолет издал лишь пустой щелчок.
— Хорошо, — мягко сказал Флагг. — Хорошо. Неплохо сработано. Неплохо сработано, Ллойд.
Ллойд уронил пистолет на пол и отпрянул от Флагга.
— Не смей меня трогать! — крикнул он. — Я сделал это не для тебя!
— Для меня, — нежно произнес Флагг. — Ты можешь думать иначе, но на самом деле для меня. — Он вытянул руку и дотронулся пальцами до черного камня, висевшего у Ллойда на шее. Он сжал его в руке, а когда снова разжал руку, камень исчез. Вместо него на цепочке висел маленький серебряный ключ.
— По-моему, я обещал тебе это, — сказал темный человек. — В другой тюрьме. Он ошибался… Я сдерживаю свои обещания, разве нет, Ллойд?
— Да.
— Другие бегут или собираются сбежать. Я знаю, кто они. Знаю все имена. Уитни… Кен… Дженни… О да, мне известны все имена.
— Тогда почему же ты не…
— Не положу этому конец? Я не знаю. Может, лучше дать им уйти. Но ты, Ллойд, ты мой славный и преданный слуга, не так ли?
— Да, — прошептал Ллойд свое окончательное признание. — Да… наверно, так.
— Самое лучшее, что ты мог сделать без меня, это какие-нибудь мелкие пакости, даже если бы и выбрался из тюрьмы. Правильно?
— Ага.
— Мальчишка Лодер знал это. Он знал, что я могу сделать его значительнее. Выше. Поэтому он и шел ко мне. Но он был слишком напичкан мыслями… напичкан… — Неожиданно он стал выглядеть каким-то растерянным и старым, потом нетерпеливо махнул рукой, и улыбка снова расцвела на его лице. — Возможно, все и впрямь будет погано, Ллойд. Возможно, что так, по какой-то причине, которую даже я не могу понять… но у старого кудесника осталось в запасе еще несколько фокусов, Ллойд. Один или два. Теперь слушай меня. Времени у нас мало, если мы хотим положить конец… этому кризису доверия. Если мы хотим подавить его в зародыше, загнать его в ту дыру, где он был раньше. Завтра нам нужно покончить с Андервудом и Брентнером. А теперь слушай меня внимательно…
Ллойд улегся в постель далеко за полночь и смог заснуть только под утро. Он говорил с Крысой. Он говорил с Берлсоном. С Барри Дорганом, согласившимся, что то, чего желал темный человек, может быть — и, наверное, должно быть — сделано до рассвета. Строительство началось на лужайке перед «Гранд-отелем» около десяти вечера 29-го; работала группа из десяти человек со сварочными аппаратами, молотками, болтами и большим запасом длинных стальных труб. Они сваривали трубы на двух открытых передвижных платформах перед фонтаном. Вскоре сварочные работы собрали толпу.
— Погляди, мама Анджи! — закричал Динни. — Это фейерверк!
— Да, но всем хорошим маленьким мальчикам уже пора ложиться в кроватки.
Анджи Хершфилд повела мальчика прочь с тайным страхом в душе, чувствуя, что нечто ужасное — быть может, не менее страшное, чем сам супергрипп, — готовится здесь.
— Хочу смотреть! Хочу смотреть на искры! — хныкал Динни, но она быстро и решительно увела его оттуда.
Джули Лори подошла к Крысе, единственному парню в Вегасе, которого она считала слишком противным, чтобы спать с ним, разве что… в крайнем случае. Его черная кожа тускло сияла в бело-голубом мерцании искр сварки. Он нарядился как эфиопский пират: широкие шелковые шаровары, красный кушак и ожерелье из серебряных долларов, болтающееся на его тощей шее.
— Что это, Крысик? — спросила она.
— Крыса не знает, родная, но у Крысы имеется кой-какая мыслишка. Ага, точно, имеется. Похоже, завтра здесь будет черное дело, очень черное. Хочешь завернуть за угол и скоренько перепихнуться с Крысиком, дорогуша?
— Может быть, — протянула Джули, — но только если ты знаешь, зачем это все нужно.
— Завтра про это узнает весь Вегас, — сказал Крысик. — Можешь поставить на это свои сладенькие и упругие титечки. Прогуляйся с Крысой, дорогуша, и он покажет тебе девять тысяч имен Господа.
Но Джули, к большому неудовольствию Крысы, улизнула.
К тому времени, когда Ллойд наконец заснул, работа была завершена, и толпа разошлась. Две большие клетки стояли на двух платформах. С левой и с правой сторон у каждой клетки зияли квадратные дыры. Рядом стояло четыре тягача, все с крепежами для прицепа. К каждому крепежу была прилажена тяжелая стальная буксирная цепь. Цепи как змеи тянулись через лужайку перед «Гранд-отелем», и каждая своим концом была продета сквозь одну из четырех квадратных дыр в клетках.
На конце каждой цепи висело по стальному наручнику.
На рассвете 30 сентября Ларри услыхал, как дверь в дальнем конце отсека распахнулась. В коридоре послышались чьи-то быстрые шаги. Ларри лежал на своей койке, закинув руки за голову. Он не спал ночью. Он (думал? молился?)…
