Сражаются до изнеможения. Потом пьют настойку на местных цветах, разбавленную кипяченой водой и напоминающую по вкусу холодный чай, слушают музыкантов, умываются, стирают кровь с царапин и слизывают её с пальцев. Молодежь взвинченно весела и демонстративно миролюбива – бойцы плетут венки из пожелтевших и ставших фиолетовыми листьев, мурлычут друг с другом, упиваясь воспоминаниями и перипетиями боя; им явно хорошо. Старшие снова едят, будто хотят заесть слишком сильные чувства, пьют вино и прикидываются равнодушными. У многих – прицеливающиеся взгляды.
Я давно потерял Лью из вида – он развлекается где-то со своей компанией. Я смотрю на приготовления к фейерверку и слушаю, как сказительница, уже не первой молодости, с ног до головы укутанная в тёмную ткань, вышитую золотыми трилистниками, поет, аккомпанируя себе на струнном инструменте с длинным грифом. У инструмента мягкий нежный тон, а голос певицы – глубокое сильное контральто.
«…В ночном бою у излучины рек они сошлись на последнюю битву,
Нэд-О, и с ним солдаты барона – и Эн-Кт с его отчаянной бандой –
Сравнившие следы на прибрежном песке, как сравнивают отпечатки ладоней.
А ветер нес удушливый запах воды, темноты и свежего мяса…»
Я понятия не имею, о ком говорится в балладе, но, честное слово, сочетание прозрачных осенних сумерек и нервного страстного голоса сказительницы вызывает приступ настоящей жути.
Начинается фейерверк. Он изобретателен и великолепен. Аборигенам нравится огонь – закономерно при таком стиле жизни; огненные цветы в синем прозрачном небе, шутихи и фонтаны огня – всё это представляет собой завораживающее зрелище. Жонглеры заменяют отточенные лезвия горящими факелами. Лица гостей делаются одухотворенными. Я любуюсь вместе со всеми, чувствуя несколько детскую радость.
Игры с огнем подходят к концу, когда меня окликает незнакомый парнишка, по виду – постарше Лью, жесткий серьёзный блондин в кафтане цвета какао. На широком воротнике – в высшей степени причудливый орнамент.
– Это ты – Мужчина Ник?
Я встаю. Он зябко пожимается – явно нервничает. Очень интересно.
– Тебе надо пойти со мной, – спокойный приказ. Ничего себе…
– Я тебя не знаю…
Сдерживается, чтобы не вспылить. К нему нельзя обращаться в единственном числе – и он не желает, чтобы я задавал вопросы. Говорит подчёркнуто спокойно:
– Я – Юноша Юу из Семьи Л-Та.
Круто. Официальный Партнёр Ляна тоже из Семьи Л-Та. Об этой Семье говорят, как об аристократах почти королевского рода – с какими-то неназываемыми проблемами, правда. Всё чудесатее и чудесатее.
Я иду за Юу, больше ни о чем не спрашивая. Вокруг начинается нечто по-настоящему интересное. Психосоциальный материал высшей пробы. Интрига.
Юу выходит через высокую калитку.
Я иду за ним в закрытую часть сада, любопытное местечко – совершенно ампирный лабиринт из подстриженных кустов в версальском стиле. Мне очень интересно и слегка неспокойно.
Фейерверк закончился, совсем темно. Автоматически включается «режим ночной съемки», инфракрасные датчики в моих глазах-камерах – я чувствую себя помесью киборга с вампиром. Мир окрашивается в радиоактивно-зеленоватое, колышущееся свечение; Юу чувствует себя не так уверенно, как я – он не может видеть в темноте, как кошка, и вряд ли легко ориентируется в чужом саду. Он, щурясь, вглядывается в сумрак – и в конце концов негромко окликает:
– Старший, я не вижу тебя!
– Не кричи, Второй, – отзывается из-за стены ветвей негромкий и слишком ровный голос. – Я здесь.
Я иду на голос, тихо поражаясь: что может делать здесь его старший брат, ради которого всё это пышное действо и затеяно? У него свидание с Ляном? А я зачем? Откуда они вообще меня знают? «Мужчина Ник»?!
Выхожу из кустов на аллею – и прямо под ногами вижу труп Ляна. Он без кафтана, а рубаха залита кровью из перерезанного горла и глубокой раны ниже ребер. Его меч – в ножнах на поясе. Песок вокруг пропитан кровью, как губка. Я чувствую что-то вроде шока.
Старший брат Юу, высокий, очень стройный парень с точёным жестоким лицом, лет двадцати, по крайней мере, встает с земли, глядя на меня в упор. Он тоже в одной рубахе, заляпанной кровью; кровь течет из пореза на виске, через щеку – до подбородка и на шею. У его ног какое-то существо, скрученное в узел, прячет лицо в рукав, а босые ноги – в окровавленные тряпки. Вот тебе и праздничек…
– Лью сказала, что тебе можно доверять, – говорит братец Юу. – И ещё говорила, что ты почти как лекарь. Ты был женат… знаешь, как облегчить начало метаморфозы?
Ч-черт! Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу!
Стоп! Лью?! Лью – сказала?!
– Что ты сделал с моим Господином, убийца? – срывается у меня само собой. Я делаю шаг вперед.
Видимо, это совершенно адекватная реплика. Он чуть смущается, сдает позиции, мотает головой – «нет»:
– Я – не убийца. Это был поединок… поединки… Послушай, сюда придут! Нам нужна помощь.
Я и сам вижу, что нужна помощь. Я подошёл слишком близко к аборигенам, я уже – часть этого мира и этой системы. И я имею отношение к бедняге Мцыри, мне его жаль… Какого дьявола… они сделали из него девушку?! Он всё-таки впутался…
Я присаживаюсь рядом на корточки – и Лью поднимает глаза. Его страдающая мордашка в одночасье осунулась, губы искусаны в кровь и опухли, под глазами синяки; он весь мокрый от слез и пота. Хватается за мои руки, как утопающий за соломинку.
– Ник, я не думала… я не хотела… всё вышло случайно…
Боги, боги мои… Подмосковье, девятнадцатый век! Лорд Грегори, открой… Что же теперь будет с ним… с ней? Бедная дурёшка, на Земле у таких вляпавшихся ещё был какой-никакой условный шанс всё скрыть и исправить, Нги-Унг-Лян шанса не дает.
Массирую Лью виски и – на удачу – те точки под челюстью, которые помогают приглушить боль землянину. Он… она, черт, никак не привыкнуть – горячая, очень горячая, только кончики пальцев влажные и прохладные. Метаболизм уже раскачался, процесс набирает обороты – сердце бьется часто и сильно, пульс тоже частит и дыхание участилось. Вообще, сколько я могу судить, нормальная метаморфоза. Без обмороков, болевого шока и сердечных кризов – если данные биологов основаны на сносной статистике.
Её кавалер присаживается рядом на корточки. На его лице – самые искренние забота и сострадание.
– Что я скажу её матери? – изрекаю я тоном сурового стража. – Метаморфозу она переживет, конечно – а дальше?
– Я на ней женюсь, – говорит он тихо. – Я – Мужчина Н-До из Семьи Л-Та, мое положение достаточно для брака с баронессой.
