Существует ещё один путь спасения, не требующий столь жёстких рамок времени. Но путь этот доступен только такому сообществу мыслящих существ, которое уже способно к объединённым усилиям ради единой цели, наука и техника которых находятся не просто на высокой, а на высочайшей ступени развития. Наука должна уже знать законы пространства высшего порядка, а руководимая ею инженерная мысль – уметь находить способы проникновения в это пространство.
Тогда становится возможным бегство из обречённой на гибель системы, НЕ ПОКИДАЯ СВОЕЙ ПЛАНЕТЫ, НА НЕЙ САМОЙ, КАК НА ИСПОЛИНСКОМ КОСМИЧЕСКОМ КОРАБЛЕ, СПОСОБНОМ ВМЕСТИТЬ ВСЕХ СРАЗУ!
Именно так и произошло с планетой, которая была родиной Норит сто одиннадцать, Вензот и их соотечественников.
Давно уже лишённые родного солнца, обитатели планеты-сироты вынуждены почти вслепую странствовать по просторам галактики в надежде встретить, наконец, звезду, пригодную к роли нового солнца. Пригодную хотя бы в том смысле, что к её излучению можно будет приспособиться, пусть не сразу, пусть после длительного времени, пусть с помощью искусственных методов этой своеобразной «акклиматизации».
Вся жизнь уже трех поколений проходит под знаком ожидания.
Серебристые операторы упорно, раз за разом посылают огромную планету в неведомое. Почти наугад, потому что законы движения материальных тел в этом высшем пространстве известны, но не изучены полностью.
Сто десять попыток! Девяносто восемь раз оказывались вблизи чужого разума. Сто десять раз вновь устремлялись в ничто…
И вновь надеялись!…
Но как ни спешили, зная, что время уходит и что, чем больше будет попыток, тем вероятнее конечный успех, каждый раз задерживались в чужой планетной системе до тех пор, пока в архивах науки не оставались все сведения о ней. Они будут бесценны для будущих поколений учёных, познающих Вселенную.
Такие путешествия, какие вынуждены теперь совершать очевидно, неповторимы.
Наука всегда думает о будущем, иначе она не имеет права называться наукой!
в которой рассказывается о том, что случилось с капитаном Аксёновым, и появляется очередная загадка
Саша Кустов напрасно беспокоился о том, что не выполнил полученного приказания и не позвонил по телефону в Н…ск. Кузьминых было не до него.
Не прошло и часа после отъезда Кустова в Фокино, как в отделение милиции поступило необычное сообщение из городской поликлиники.
Казалось бы, после истории с Анечкой и, особенно, после «корриды» в кабинете начальника милиции можно было ничему больше не удивляться, но то, о чем сообщили из поликлиники, было совсем в ином роде, и Кузьминых не пришло в голову связывать это происшествие с утренним. Оно было удивительно и непонятно само по себе.
Он поспешно оделся, отдал приказ дежурному встретить районное и областное начальство, если оно прибудет до его, Кузьминых, возвращения, и чуть не бегом направился в поликлинику, до которой было всего полтора квартала.
Никаких мыслей, а тем более предложений или догадок не возникало у него в пути. События, следовавшие в этот необычайный день одно за другим, парализовали его способность вообще мыслить связно. Он и действовал не обдуманно, а просто в силу привычки. Случилось что-то требующее его присутствия на месте происшествия, вот и все. И он спешил туда, где ожидали его прихода, нуждались в содействии и помощи работника милиции.
Главный врач ожидал Кузьминых в своём кабинете. Кроме него там находился ещё незнакомый молодой человек высокого роста, худощавый, со светлыми волнистыми волосами, расчёсанными на боковой пробор. Одет он был в новый, с иголочки, синий костюм.
– Познакомьтесь! – сказал главврач. – Это наш новый сотрудник, доктор Фальк, приехавший сегодня утром из Латвии. Кстати, у доктора есть к вам дело, товарищ Кузьминых.
Молодой человек слегка поклонился.
– Дело моё может подождать, – сказал он. – Оно не спешное. Я приехал сюда на автобусе, – прибавил он, очевидно считая необходимым зачем-то так подробно информировать офицера милиции.
Говорил Фальк без акцента, но выговаривал слова очень замедленно.
– Мы попросили вас прийти потому, – нетерпеливо сказал главный врач, обращаясь к Кузьминых, – что сами ничего не можем понять в том, что здесь у нас происходит.
– И тогда вы решили, что мы, работники милиции, сможем понять это лучше, чем вы? – улыбнулся старший лейтенант. – Ну что ж, в таком случае расскажите обо всем как можно более подробно.
– Я готов это сделать, но, по-моему, достаточно того, что я сказал по телефону, и лучше, если вы сами увидите.
– Вам виднее! Но скажите, почему вы не отправили капитана Аксёнова домой? Семён Семёнович говорил, что капитан скоро будет дома. Я именно так и сообщил его жене. И она ждёт теперь.
– Нет, она скоро придёт сюда. Я ей звонил. А домой мы собирались отправить вашего начальника только после того, как наложим давящую повязку. У капитана сломано два ребра. Необходимо было получить рентгеновский снимок, он был готов минут двадцать назад…
– И вам помешало то, о чем вы говорили мне по телефону? – спросил Кузьминых.
– Вот именно. Пойдёмте!
Они вышли в коридор. Доктор Фальк не пошёл с ними, оставшись в кабинете.
Идя позади главврача, Кузьминых думал, что как это ни удивительно, но он совсем спокоен и не ощущает ни малейшего волнения, хотя то, что ожидает его там, в больничной палате, где находится Аксёнов, более чем необычайно, судя по телефонному сообщению главного врача.
Продолжительность возбуждения нервной системы, вероятно, имеет предел, а для него, старшего лейтенанта Кузьминых, таким пределом явилась история с колхозным быком. Встряска нервов была слишком основательной.
– Между прочим, – обратился он к своему спутнику, – ни вы, ни Семён Семёнович не говорили о том, что у нас в городе будет новый врач. Странно, почему его прислали из такой дали, как Латвия? Разве нельзя было найти врача поближе, в нашей области или крае?
– Не знаю. Мы давно дали заявку, так как Семён Семёнович собирается уходить на пенсию. Ему уже далеко за шестьдесят. Вероятно, вы не слышали о том, что будет новый терапевт, случайно. А этот Фальк что-то говорил о своих лёгких, что ему необходим континентальный климат…
– Он не производит впечатление чахоточного.
– Туберкулёз лёгких не всегда заметён, бывают скрытые формы болезни. Ну вот мы и пришли!
Возле одной из дверей в конце коридора толпилось человек шесть из персонала поликлиники, судя по белым халатам и шапочкам. Дверь была полуоткрыта, но никто не заходил в палату.
