Саша зажмурился, покрутил в голове заклятья и сотворил пачку рафинада. Пачка возникла, хотя и довольно пыльная. Привалов её вскрыл и предложил сахарок Фотончику.
— Дрррянь! — безапелляционно заявила птица и клевать сахарок не стала.
Привалов в сомнении попробовал сахар сам. Нет, он был вполне себе сладкий. Саша подумал и сделал себе чай. Тот получился грузинским, но, в принципе, это можно было пить.
Попугай слетел к чашке, посмотрел на её содержимое одним глазом.
— Дерррьмо, — сообщил он свой вердикт.
— Как же ты прав, — вздохнул Привалов и отхлебнул горячей жидкости.
На него нашла какая-то апатия. Думать о сегодняшних открытиях не хотелось. Все они были, во-первых, печальные, во-вторых, обидные, а в-третьих... в третьих, не такие уж и открытия, если честно.
"Я знал это всегда" — снова подумала та самая, некстати открывшаяся часть головы.
"И в самом деле", — размышлял Привалов, прихлёбывая невкусный чай. — "Чего я такого не знал-то? Что Стелка блядь? Знал, чего уж теперь-то. С самого начала знал. Просто думал — выйдет за меня, дети пойдут, остепенится. Хотя — а какого чёрта я так думал? Да и не думал особо — так, надеялся... Что там ещё? Витька на меня липун повесил, чтобы я в столовку бегал? Приходило мне в голову что-то такое. Но проверить не мог, а подозревать друзей как бы неприлично... Что меня магии не учат? Да это ежу было ясно, что не учат. И опять же: а что я мог поделать? Жаловаться-то кому? Камноедову, что-ли? Хунта и Почкин какие-то дела тёмные крутят? Вот уж что я точно знал. Ну, без деталей. Так ведь кто они и кто я..."
Он вспомнил про "антенну". Похоже, решил он, первый отдел вешает эту штуку на всех сотрудников, чтобы следить за ними изнутри. Просто умелые маги могут пользоваться казённой прослушкой, чтобы читать его, Привалова, чувства и эмоции. А свои мысли и чувства, наверное, как-нибудь фильтруют. Тут же вспомнилось, что магическими фильтрами такого рода занимался Киврин. Всё стало понятно — и как-то совсем невесело.
"А ведь у меня серьёзные неприятности" — решил Саша. Он прикинул, за сколько времени его деятельные друзья найдут Почкина, потом выяснят, что тот ни при чём, порыщут там-сям и в конце концов возьмутся за него, за Привалова. Получилось, что ждать осталось совсем недолго.
Внезапно ему остро захотелось, чтобы его спасли. Чтобы разверзлись какие-нибудь небеса, оттуда вышел бы бог в длинных белых одеждах и всё наладил бы. Он подумал эту мысль ещё немножко, и понял, что представляет себе бога в виде Саваофа Бааловича Одина.
Открылась дверь. На пороге стоял профессор Выбегалло.
Саша мысленно застонал. Со стороны мироздания, к которому он только что обратился с мольбою, это было каким-то издевательством.
— Эта... — сказал Амвросий Амбруазович. — Того... Почкин не проявлялся? — Он шмыгнул носом, копнул пальцев ноздрю и вытер его о бороду.
— Не проявлялся, — буркнул Привалов, думая, как бы спровадить доктора наук к чертям свинячьим.
Выбегалло уставился на него своими буркалами. Взгляд был очень неприятный.
— Не нравлюсь? — неожиданно спросил он.
Привалова аж скрутило: он ощущал физическую невозможность находиться в одном пространстве с этим типом, вытирающим о бороду сопли. Выгнать его он не мог. Это не получалось даже у Почкина с Эдиком. Можно, однако, было уйти самому. Лучше всего — трансгрессироваться. Привалов зажмурился, вызывая в уме заклинание.
— Эта ты погодь, — перед глазами что-то проплыло, формула пропала. Саша открыл глаза и увидел всё то же: вводилку, распечатки и Выбегалло. Тот, правда, успел сотворить себе что-то вроде пня, на который и сел. По всему было видно, что он намерен расположиться здесь не на две минуты.
— Ладно же, — процедил сквозь зубы Саша и решительно направился к двери.
— Ты эт" куды? — насмешливо сказал Выбегалло. Пень сдвинулся, преграждая проход.
— Туды, — сказал Привалов. — Или ещё куды. Не хочу я с вами в одном помещении находиться, Амвросий Амбруазович.
— Ну и зря, — неожиданно спокойно сказал профессор. — Я тебе плохого не делал.
— Не делал? А кто меня сегодня развёл в женский туалет позырить? — огрызнулся Саша.
— И что?
— А то, что Камноедов мне за это мозг выжрет, — хмуро сказал Привалов. Разговор его тяготил, но прервать его он не знал как.
— И откуда он узнает? — продолжил Выбегалло.
— От вас и узнает, — не сдержался Саша.
— То есть я на вас донесу? А зачем?
— А зачем вообще доносят? По подлости души, — Саша решил не церемониться.
— Бывает, — согласился Амвросий Амбруазович. — А скажи-ка, мон шер ами, кто тебе сегодня подлость души показал?
— Витька, что-ли? — не понял Саша. — Не-а. Витка стучать Камноедову не будет. Это ж западло.
— Кто тебе сказал, что слово "западло" для него что-то значит? — произнёс Выбегалло неожиданно длинную и умную фразу. Саша с некоторым опозданием заметил, что профессор говорит почти нормальным языком, без ужимок и архаизмов.
— Нормальные люди Камноедову не стучат, — наконец, сказал Привалов. Он чувствовал, что вся его прежняя система убеждений стоит наперекосяк, и может рухнуть от малейшего нажима. Ему этого не хотелось.
— Камноедову? Тут да. Он Овчинникову постукивает. Сам или через Аллу. Вот примерно так... — профессор развёл руками, и Привалов увидел Корнеева, подносящего Алле зажигалку.
— И вообще хреновый у меня день, — говорил он. — Этот наш, Привалов-то, опять вытворил. Пытался через перекрытия в женский туалет заглянуть. Снизу, то есть.
— Вот урод, — сморщила нос Аллочка. — Я ж теперя зайти по-малэнькому не сможу, — наиграла она акцентом.
— А ты Овчинникову скажи, — предложил Витька. — Так, мол, и так, ты со мной болтала, я тебе случайно ляпнул. Ну там сама знаешь...
Изображение пропало.
— Это он когда? — зачем-то спросил Привалов.
— Это он сегодня. Хотя понять его можно. Ты его, кажись, на тот свет чуть не отправил?
— Тоже верно, — признал Саша.
— А жаль, что не отправил, — скривился Выбегалло. — Изо всей этой своры он самый мерзость и есть, — с какой-то старозаветной интонацией сказал он.
— А... а вы откуда знаете? — вдруг сообразил Привалов.
— В порядке общего понимания, — неопределённо ответил профессор. — И вот что я тебе скажу...
Хлопнула дверь, влетел Амперян.
— Саша, — громко сказал он, демонстративно не замечая Амвросия Амбруазовича. — Через пять минут у Хунты в кабинете. Это серьёзно. В твоих же интересах.
Дверь хлопнула.
— Ну что? Пойдёшь к дружкам? — с каким-то ехидным интересом осведомился профессор.
— А что делать? — Привалов уныло встал. — Какие варианты?
