Оболе кивнул.
— Откладывая в сторону шифгретор, — сказал Еджей, — к чему вы ведете, Эстравен?
— Вот к чему: сможет ли великий континент выдержать два Оргорейна?
— Ай-ай-ай, та же самая мысль, — воскликнул Оболе. — Вы давно вложили ее мне в голову, Эстравен, и я никогда не мог от нее избавиться. Наша тень слишком выросла. Она закрывает и Кархид. Вражда между двумя кланами — да, набеги между городами — да, пограничный спор, сожжение амбаров, несколько убийств — да, но вражда между двумя нациями? Набег, в котором участвуют пятьдесят миллионов? Клянусь сладким молоком Меше, эта картина спится мне по ночам и заставляет потеть. Мы в опасности. Вы знаете это, Еджей, вы сами много раз говорили об этом. Я тринадцать раз голосовал против продолжения спора о долине Синот. Но что толку? У господствующей фамилии двадцать голосов, и каждый ход Тайба укрепляет власть Сарфа над этими двадцатью. Тайб строит ограду вдоль всей долины, ставит на ней стражников, вооруженных мародерскими ружьями! Наверное, их держали в музеях. Он бросает господствующей фракции вызов, в котором она нуждается… и тем самым укрепляет Оргорейн. Но и Кархид тоже. Каждый ответ на его провокации, каждое унижение Кархида, каждый наш выигрыш в престиже делают Кархид сильнее, и в конце концов он будет полностью контролироваться из центра, как сейчас Оргорейн.
Еджей налил еще по глотку огненной воды.
Верхушка Оргорейна пьет драгоценный огонь, привозимый за пять тысяч миль из туманных морей у Сита, как будто это просто пиво. Оболе вытер рот.
— Ну, — вздохнул он, — все, как я и думал. Нам предстоит вместе тащить сани. Но прежде чем мы впряжемся, я хотел задать вопрос, Эстравен. Вы совершенно закрыли мне глаза капюшоном. Теперь скажите: что это за оттяжки, сбивание с толку и болтовня по поводу посланника Дальней Стороны Луны?
— Значит, Дженри Ай просил разрешения посетить Оргорейн?
— Посланник? Он тот, за кого себя выдает?
— То есть?
— Он посланник другого мира?
— Да, он с неба.
— Эстравен, мне не нужны ваши проклятые кархидские метафоры. Отбросим шифгретор. Вы ответите мне?
— Я уже ответил.
— Он — чуждое существо? — спросил Оболе.
— Ну него была аудиенция у короля Аргавена? — прибавил Еджей.
Я ответил «да» на оба вопроса. Они молчали с минуту, потом одновременно заговорили, не пытаясь скрыть свой интерес. Еджей пустился в рассуждения, но Оболе прямо перешел к делу.
— Каковы же были ваши планы? Вы, по-видимому, делали на него ставку и потерпели неудачу. Почему?
— Потому что Тайб поймал меня в ловушку. Я смотрел на звезды и не видел грязи у себя под ногами.
— Вы интересовались астрономией, мой дорогой?
— Скоро нам всем придется интересоваться астрономией, Оболе.
— Он представляет для нас угрозу, этот посланник?
— Думаю, нет. Он принес от имени своего народа предложение общаться, торговать, вступить в союз. Он пришел один и без оружия, у него ничего нет, кроме устройства связи с его кораблем, которое он разрешил всесторонне изучать. Я думаю, его нечего бояться. Но с собой он принес гибель королевства и сотрапезничества.
— Почему?
— Можем ли мы общаться с чужаками порознь? Может ли Гетен разобщенным вступить в контакт с восемьюдесятью мирами?
— Восемьдесят миров? — повторил Еджей. Он невесело рассмеялся.
Оболе искоса взглянул на меня и сказал:
— Я склонен думать, что вы слишком много времени провели с сумасшедшим в его дворце и заразились безумием. Во имя Меше, что за болтовня о союзе с солнцами и договорах с лунами? Как он прибыл сюда: на комете, на метеоре? Что за корабль, который может плыть по воздуху или небесному своду? Но вы, Эстравен, если и безумец, то мудрый безумец. Все кархидцы безумны. Продолжайте, лорд. Я следую за вами, давайте.
— Я никуда не могу придти, Оболе. А вот вы — другое дело. Если вы прислушаетесь к посланнику, он сможет указать вам выход из дела о долине Синот, из того зловещего тупика, куда вы попали.
— Хорошо, займусь на старости лет астрономией. Куда это меня только приведет!
— К величию, если вы будете мудрее меня. Сотрапезники, я много времени провел с посланником, и я видел его корабль, который пересек небесный свод, и знаю, что он говорит правду. Он действительно посланник других миров. Невозможно судить об истине его описания других миров, об искренности послания, но если бы он был один из нас, я назвал бы его правдивым человеком. Вы сами сможете судить об этом. Но несомненно одно: в его присутствии линии, проведенные на карте, больше не служат ни границей, ни обороной. Перед Оргорейном больший вызов, чем тот, который бросает Кархид. Люди, которые примут вызов, которые первыми откроют ворота в иной мир, станут лидерами всех нас, всех трех континентов, всего мира. Наши границы теперь пролягут между планетами. Теперь ставить шифгретор на меньший шанс — поступок глупца.
На Еджея мои слова подействовали, но Оболе сидел, погрузившись в свой мир, и смотрел на меня маленькими глазками.
— Не меньше месяца нужно, чтобы принять это всерьез, — произнес наконец он. — И если бы это говорили не вы, Эстравен, я решил бы, что все это чистейший обман, сеть, сотканная из звездных лучей. Но я знаю вашу крепкую шею. Слишком толста она, чтобы согнуться для простого обмана. Я не могу поверить, что вы говорите правду, и в то же время знаю, что вы не лжете. Ну-ну. Будет ли он говорить с нами, как говорил с вами?
— Этого он и хочет: говорить, чтобы быть услышанным. Тут или там. Тайб наверняка заставил его молчать, если бы он снова заговорил в Кархиде. Я боюсь за него: он, кажется, не понимает опасности.
— Вы расскажете нам то, что знаете?
— Да. Но почему бы ему не рассказать самому?
Еджей сказал, слегка покусывая палец:
— Он попросил разрешения посетить сотрапезничество. Кархид не возражает. Просьба рассматривается.
1448, день 81. Весьма вероятно, что они появились в результате эксперимента.
Неприятная мысль. Но теперь, когда существуют доказательства, что земная колония была экспериментом, пересадкой Хейнской нормальной группы в мир, где существовали собственные протогоминиды, эту возможность нельзя игнорировать. Генетические эксперименты на людях, несомненно, практиковались колонистами. Ничто иное не может объяснить существование хилфов на планете С или дегенерировавших крылатых гоминидов на Роканноне. Что еще может объяснить гетенианскую сексуальную психологию? Случайность — возможно, естественный отбор — вряд ли.
Их сексуальность не имеет приспособительной ценности.
