Мол, смерив его взглядом, сказал:
— Он рассказывал о вас. Еще до этой встречи. Набивал цену. Говорил, что жив только благодаря вам и все такое.
Они понимающе улыбнулись друг другу.
— Что пьете, доктор? Лично я все без разбора. Еще люблю бифштекс с кровью, мексиканскую острую кухню, свиные ребрышки и жареных креветок с хреном и горчицей. Как видите, я забочусь о своем здоровье.
— Виски «Бурбон», — ответил Эрик.
Один из безликих людей торопливыми шагами зашел в комнату. Эрик сразу понял, что перед ним агент «Сикрет Сервис».
— Том Йохансон, глава отряда моих телохранителей, — представил Молинари. — Вот кому я обязан жизнью. А это доктор Эрик Арома. Доктор оживляет при помощи волшебного чемоданчика, а Том Йохансон работает при помощи пистолета. Ну-ка, Том, доставайте оружие. Выйдите в коридор и покажите, как умеете стрелять. В конце коридора стоит Вергилий, всадите ему заряд в сердце — доктор заменит. Сколько это займет времени, док? Десять минут, пятнадцать? — Мол расхохотался. И деловито махнул Йохансону рукой: — Закрой дверь.
Телохранитель подчинился.
Мол приблизился к Арома.
— Слушайте, доктор. Вот о чем я хотел у вас спросить. Предположим, вы соберетесь сделать мне операцию по пересадке, вскроете меня, вырежете желудок, чтобы вставить новый — и в процессе этого случится непредвиденное. Отключится свет, произойдет землетрясение, появятся враги. Ведь это будет безболезненная и скорая смерть? Вы сможете устроить, чтобы все прошло без боли? — он не спускал глаз с лица Эрика. — Понимаете меня?
За его спиной стоял бесстрастный телохранитель, прижимая дверь, как будто в любой момент могли ворваться враги.
— Н-но зачем? Почему? — выдавил Эрик после паузы, показавшейся ему бесконечной. — Почему тогда не воспользоваться пистолетом Йохансона системы лазер-магнум? Если вы в самом деле хотите...
— На самом деле я и сам не знаю, зачем, — ответил Мол. — Особых причин нет. Может быть, смерть жены. Называйте это ответственностью, если хотите. Или виной перед многими. Все равно это ничего не объясняет, — затем, помолчав немного, он добавил: — Я устал.
— В таком случае возможно, — искренне отвечал Эрик.
— И вы сможете это сделать? — глаза Молинари сверкнули, словно прожигая доктора насквозь.
— Да, я справлюсь.
Эрик не одобрял эвтаназию, но и не отрицал полностью. Если человек так хочет прекратить страдания, он имеет на это право. Во-первых, не для каждого жизнь благо. Возможно, благом она является вообще лишь для единиц. Жизнь Джино Молинари являлась кошмаром. Этот человек был очень болен, замучен угрызениями совести и невероятной тоской по утраченным близким. Он стоял перед безнадежной задачей — исполнить волю народа, который в него давно не верил. Население системы Звездной Лилии, союзники, тоже особых надежд на него не возлагали. Даже, возможно, просто ненавидели, поскольку Молинари часто бойкотировал их проекты. Наконец, трагические события личной жизни, неожиданная смерть жены и эти муки — постоянные боли, сводящие на нет остальные радости жизни. И, наверное, Молинари не раскрыл ему всех своих тайн. Так что ему виднее.
— Вы сможете это устроить? — еще раз, для подтверждения, спросил Молинари.
После долгой, затянувшейся, как петля на шее, паузы, Эрик решительно сказал:
— Давайте считать, что мы заключили соглашение, которое останется между нами. Но пусть об этом не знает больше никто.
— Конечно, — Молинари кивнул, и лицо его прояснилось, словно он наконец испытал облегчение за долгие годы страданий. — Теперь я понимаю, почему Вергилий так усиленно рекомендовал мне вас.
— Не так давно, — сказал Эрик. — Я собирался сделать это с собой.
Мол вскинул голову и пронзительно посмотрел на доктора. Словно они стали ближе, впервые открывая друг другу тайники сознания.
— В самом деле? Я хочу знать причину, — потребовал Мол.
Это было похоже на сеанс телепатии — Джино как будто проникал в мозг Эрика, и Эрик не мог оторваться от его требовательных глаз, хотя понимал, что парапсихологические способности тут не при чем.
Мол протянул руку, и рука Эрика сама потянулась навстречу. Однако это оказалось не рукопожатие: рука Мола сдавила ладонь доктора с силой, невероятной в больном теле. Мол пытался проникнуть в его душу, как Филлида Аккерман, чтобы обнаружить все, что Эрик скрывает. Но никого нельзя пускать в душу, не причинив ей при этом вреда.
Мола не устраивали объяснения, он настаивал на правде. И Эрику пришлось рассказать все: у него не оставалось выбора.
На самом деле ничего особенного. Любое житейское дело, когда о нем рассказываешь, становится пустым и никчемным, выдуманной, раздутой проблемой. Оттого люди и беседуют друг с другом, оттого так любят чесать языками женщины. Конечно, Эрик не имел глупости делиться сокровенным, даже с собственным психоаналитиком. Кому захочется выставлять себя полным идиотом или, того хуже, духовно деградирующей личностью?
Итак, это был инцидент между ним и...
— Вашей женой, — подытожил Молинари, не сводя с него глаз — он никогда не выпускал взора собеседника во время доверительного разговора.
— Да, — кивнул Эрик. — Все началось с моих кассет. У меня была коллекция видеозаписей великого комика середины двадцатого века Джонатана Винтерса...
Предлогом первого приглашения в дом Кэтрин, тогда еще ходившей под девичьей фамилией Лингром, стала именно эта замечательная коллекция, истинное сокровище, которым ее обладатель гордился, как Вергилий марсианским бэбилендом. Услышав о существовании коллекции, Кэтрин выразила желание посмотреть хотя бы несколько отрывков, на его выбор.
Мол продолжил:
— И поняла, что вы недаром собираете эти записи. Подметила у вас некую психологическую проблему.
— Да, — печально кивнул Эрик.
После того как Кэт по-кошачьи разлеглась на диване в гостиной, поджав длинные стройные ноги, а ее обнаженная грудь люминесцентно зеленела, покрытая специальным составом по последней моде, уставившись неподвижным взором в экран и порой покатываясь со смеху — кто тут удержится? — она со вздохом сказала:
— Знаешь, что больше всего потрясает в таланте Винтерса? Он поверил в свою роль, и она его раздавила. Он принял на себя этот образ.
— А что в этом плохого? — удивился Эрик. — Он же актер.
— Нет, с ним все в порядке. Я просто поняла, отчего ты зависаешь на Винтерсе, — говоря это, Кэт вращала в руках бокал, холодный и мокрый, покрытый испариной, с ее любимым коктейлем. — Ты также целиком подстраиваешься под роль, которую навязывает тебе жизнь — например, роль хирурга-трансплантолога. Какая-то, пусть детская, бессознательная часть твоего сознания все время стремится обособиться.
