Голубой шар огня бросился в кузов электрокара, стремясь разузнать, что там находится, притягиваемый этим.
— A-а, черт, нам всем пи…ц! — крикнул Ллойд Хенрид. Он накрыл голову руками и упал на колени.
«О Господи, слава Богу, — подумал Ларри. — Я не побоюсь никакого зла, я не по…»
Бесшумный белый свет заполнил весь мир.
И всех праведных и неправедных поглотил этот священный огонь.
Стю очнулся на рассвете от сна, принесшего короткий отдых, и лежат, весь дрожа, хотя Коджак и свернулся рядом, тесно прижавшись к нему. Утреннее небо было холодно-голубого цвета, но, несмотря на дрожь, ему было жарко. Его лихорадило от высокой температуры.
— Гадкая хворость, — пробормотал он.
Коджак взглянул на него, повилял хвостом и потрусил по склону. Он принес сухую деревяшку и положил ее у ног Стю.
— Я говорю хворость, а не хворост, но, пожалуй, это кстати, — сказал ему Стю.
Он послал Коджака еще за сушняком. Вскоре разгорелся костер. Однако, даже придвинувшись близко к огню, он продолжал дрожать, хотя пот градом катился по его лицу. У него был грипп или что-то вроде того. Он воспринимал это как последнюю иронию судьбы. Он заболел через два дня после того, как Глен, Ларри и Ральф оставили его. Еще два дня грипп, казалось, раздумывал, стоит ли заняться им всерьез. И решил, что стоит. Мало-помалу ему становилось все хуже. А в это утро ему стало по-настоящему паршиво.
Среди разного хлама у себя в карманах Стю отыскал огрызок карандаша, блокнот (вся организационная писанина Свободной Зоны, когда-то представлявшаяся не менее важной, чем сама жизнь, теперь казалась просто глупым ребячеством) и кольцо с ключами. Он долго и озадаченно рассматривал ключи, без конца вытаскивая их последние несколько дней и все время удивляясь очень болезненным приступам грусти и ностальгии. Вот этот был от его квартиры. Этот — от почтового ящика. Этот — запасной ключ от машины, «доджа» 1977-го, здорово проржавевшего. Судя по всему, тачка до сих пор стояла возле его многоквартирного дома 31 по Томпсон-стрит в Арнетте.
На кольце еще висела карточка в пластиковом чехольчике: «СТЬЮ РЕДМАН — ТОМПСОН-СТРИТ, 31 — ТЕЛ. (713) 555–6283». Он снял ключи с кольца, мгновение задумчиво подкидывал их на ладони, а потом отшвырнул прочь. Остатки того, кем он когда-то был, полетели в канаву и застряли в засохшем кустике шалфея, где они, как он полагал, и останутся до скончания времен. Он вытащил из чехольчика картонную карточку с адресом, а потом вырвал чистый листок из блокнота.
Дорогая Фрэнни, — написал он на самом верху.
Он сообщил ей все, что происходило, пока он не сломал ногу. Он написал, что надеется снова увидеть ее, но сомневается, что судьбе это будет угодно. Ему оставалось рассчитывать в лучшем случае только на то, что Коджак сумеет отыскать обратную дорогу в Зону. Он рассеянно вытер слезы с лица тыльной стороной ладони и написал, что любит ее. Я надеюсь, что ты погорюешь обо мне, а потом справишься с этим, — на-2 писал он. — Ты и малыш должны жить. Сейчас это самое важное. Он поставил свое имя в конце, сложил листок в несколько раз, сунул записку в чехольчик для карточки с адресом, а потом ад прикрепил кольцо от ключей к ошейнику Коджака.
— Хороший пес, — сказал он, когда с этим было покончено. — Не хочешь сходить поискать чего-нибудь? Найти зайца или еще кого, а?
Коджак вскарабкался по склону, на котором Стю сломал себе ногу, и пропал. Стю следил за ним одновременно с горечью и восхищением, пока он не скрылся из виду, а потом взял консервную банку, которую Коджак притащил ему вчера вместо сухой ветки после одной из своих прогулок. Он набрал в нее грязную воду из канавки. Когда вода отстоялась немного, грязь осела на дно. Получилось поганое питье, но, как сказала бы его мать, гораздо поганее, когда нет никакого. Он медленно пил воду, понемногу утоляя жажду. Глотать было больно.
— Жизнь все-таки большая сука, — пробормотал он, а потом рассмеялся над собой. На одну-две секунды он приложил пальцы к опухшему горлу, прямо под нижней челюстью, желая унять боль. Откинулся на спину, вытянул ногу перед собой и погрузился в дремоту.
Он резко очнулся где-то через час, цепляясь от бессознательного страха за песчаную почву. Ему что, снился кошмар? Если так, кажется, он еще продолжается. Земля медленно двигалась под его ладонями.
«Землетрясение? У нас тут землетрясение?»
На мгновение он склонился к мысли, что это, должно быть, бред, что у него вновь начался жар, пока он дремал. Но, оглянувшись на склоны, он увидел, что грунт сползает вниз небольшими мутными слоями. Перед его изумленным взором, подпрыгивая, проносились камушки, искрясь вкраплениями слюды и кварца. А потом послышался отдаленный грохот, похожий на глухой удар, казалось, он протолкнулся прямо в его уши. Мгновение спустя он уже задыхался, словно почти весь воздух неожиданно выкачали из рытвины, прорезанной водным потоком.
Над ним раздался воющий звук. Силуэт Коджака застыл на западном краю рытвины, пес припал к земле, поджав хвост и уставясь на запад, в сторону Невады.
— Коджак! — в панике закричал Стю. Звук глухого удара вселил в него ужас — это было так, словно Бог неожиданно ступил ногой на поверхность пустыни где-то неподалеку.
Коджак, скуля, сполз вниз по склону и подбежал к нему. Проведя рукой по спине пса, Стю почувствовал, что тот дрожит. Ему надо было увидеть, он должен был. К нему неожиданно пришла уверенность: то, чему суждено было произойти, происходило. Прямо сейчас.
— Мне нужно выбраться, малыш, — пробормотал Стю.
Он пополз к восточному склону рытвины. Тот вздымался чуть круче, но там было больше уступов и выбоин, чтобы цепляться за них. Последние три дня он думал, что, возможно, сумеет взобраться по нему наверх, но не видел в этом смысла. На дне рытвины склоны худо-бедно укрывали его от сильного ветра, и там была вода. Но теперь он должен был взобраться наверх. Он должен увидеть. Стю тащил сломанную ногу за собой как деревяшку. Он привстал на руках и вытянул шею, чтобы увидеть верх рытвины. Тот показался очень высоким и очень далеким.
— Не смогу одолеть, малыш, — пробормотал он Коджаку, но все равно снова пополз вперед.
Новая груда мелких камней образовалась на дне от… землетрясения. Или что это там было. Стю переполз через нее и начал дюйм за дюймом продвигаться вверх по склону, отталкиваясь руками и левым коленом. Он одолел двенадцать ярдов, а потом сполз на шесть, прежде чем сумел ухватиться за выступающий кусок кварца и затормозить скольжение.
