— Стю Редман! Ты уже проснулся, ну и дела, да! Я рад! Да, как здорово повидать тебя. Что ты сделал со своей ногой? Ушиб, наверно. Я однажды ушиб свою. Спрыгнул со стога сена и сломал, наверно. Папаша задал мне трепку! В натуре, да! Это было еще до того, как он сбежал с Диди Пакалоттой.
— Моя тоже сломана. Еще как. Том, мне ужасно хочется пить…
— О-о, вода есть. Сколько хочешь! Вот.
Он вручил Стю пластиковую бутылку, где когда-то могло быть молоко. Вода была чистой и вкусной. Совсем без песка. Стю жадно отпил, поперхнулся, и тут же все вышло обратно.
— Медленно и потихоньку — получится, — сказал Том. — Вот где ключик. Медленно и потихоньку. Да, как здорово встретить тебя. Ушиб ногу, верно?
— Да, я сломал ее. Неделю назад, а может, и раньше. — Он выпил еще воды, и на этот раз она прошла внутрь. — Но дело не только в ноге. Я здорово болен, Том. Высокая температура. Послушай меня.
— Точно! Том слушает. Ты только скажи мне, что надо делать. — Том наклонился к нему, и Стю подумал: «Да ведь он как будто поумнел. Возможно такое?» Где побывал Том? Знает ли он что-нибудь о. Судье? О Дайне? О стольком нужно поговорить, но сейчас нет времени. Ему становилось все хуже. Из груди вырывались хрипы. Симптомы так похожи на супергрипп. Вот уж и впрямь забавно.
— Мне нужно сбить температуру, — сказал он Тому. — Это первое. Мне нужен аспирин. Знаешь, что такое аспирин?
— Конечно. Аспирин. Для скорого-скорого-скорого облегчения.
— Точно, именно так. Иди вверх по шоссе, Том. Заглядывай в бардачок каждой тачки, какая попадется на пути. Ищи там аптечку для оказания первой помощи — скорей всего это будет такая коробка с красным крестом. Когда найдешь в такой коробке аспирин, притащи его сюда. А если отыщешь в какой-нибудь машине походный скарб, притащи сюда палатку. Понял?
— Конечно. — Том встал. — Аспирин и палатка, тогда тебе снова станет лучше, верно?
— Ну это для начала.
— Слушай, — сказал Том, — а как Ник? Он мне снился. Во сне он говорит мне, куда идти, потому что во сне он может говорить. Сны — забавная штука, правда? Но когда я пытаюсь поговорить с ним, он всегда уходит. Он в порядке, так ведь? — Том тревожно взглянул на Стю.
— Не сейчас, — сказал Стю. — Я… я не могу сейчас разговаривать. Только не про это. Ты достань мне аспирин, ладно? Тогда мы поговорим.
— Ладно… — Но тень страха скользнула по лицу Тома. — Коджак, хочешь пойти с Томом?
Коджак хотел. Они ушли вдвоем, держа путь на восток. Стю лег и прикрыл глаза локтем.
Когда Стю вновь пришел в себя, уже наступили сумерки. Его тряс Том.
— Стю! Проснись! Проснись, Стю!
Стю пугало то, что время протекало какими-то рывками, исчезало в провалах, словно зубцы в механизме его собственной реальности стали снашиваться. Тому пришлось помочь ему сесть, а когда он уселся, то вынужден был свесить голову между колен и откашляться. Он кашлял так долго и сильно, что едва снова не потерял сознание. Том смотрел на него с тревогой. Мало-помалу Стю удалось справиться с кашлем. Он поплотнее закутался в одеяла. Его опять била дрожь.
— Что ты нашел, Том?
Том протянул ему аптечку. Там были пластыри, антисептическая жидкость и большая бутылочка анацина. Стю застыл в шоке, когда понял, что не может справиться с крышкой с секретом от детей. Ему пришлось дать бутылочку Тому, который в конце концов сумел ее открыть. Стю запил три таблетки анацина водой из пластиковой бутылки.
— И я отыскал вот это, — сказал Том. — Это было в машине, набитой походным барахлом, но палатки там не нашлось.
Этим оказался огромный двойной утепленный спальник с ярко-оранжевой лицевой стороной и броской узорчатой подкладкой.
— Ага, здорово. Ничуть не хуже палатки. Ты отлично справился, Том.
— И вот еще. Они были в той же машине. — Том полез в карман куртки и достал с полдюжины пакетов из фольги. Стю с трудом верил своим глазам. Сушено-мороженые концентраты. Яйца. Бобы. Растворимый сок. Сушеная говядина. — Еда, да, Стю? На них картинки с едой, в натуре, да.
— Это еда, — благодарно кивнул Стю. — Наверно, я только такую и могу сейчас есть. — Голова у него гудела, и где-то далеко, в самой глубине мозга, беспрерывно звенела высокая, тошнотворно-сладкая нота до. — Мы можем вскипятить немного воды? У нас нет ни кастрюли, ни чайника.
— Я отыщу что-нибудь.
— Ага, отлично.
— Стю…
Стю заглянул в это встревоженное, печальное лицо — все еще мальчишеское, несмотря на бороду, и медленно покачал головой.
— Мертв, Том, — мягко сказал он. — Ник умер. Почти месяц назад. Это было… политическое убийство. Я бы сказал, политический террор. Мне очень жаль.
Том опустил голову, и при свете недавно разведенного костра Стю увидел, как слезы падают на его колени. Они падали тихим серебряным дождем. Но Том не издавал ни звука. Наконец он поднял голову, в его голубых глазах светилось больше разума, чем когда-либо раньше. Он вытер их рукой и сказал хриплым голосом:
— Я знал, что он умер. Я не хотел думать, что знаю, но знал. В натуре, да. Он все время поворачивался спиной и уходил. Он был главным человеком для меня, Стю, ты знал это?
Стю потянулся и стиснул большую руку Тома.
— Я знал, Том.
— Да, он был моим главным человеком. Я ужасно скучаю по нему. Но я увижу его на небесах. Том Каллен встретит его там. И он сможет разговаривать, а я смогу думать. Ведь это правда, да?
— Я совсем не удивлюсь, если так, Том.
— Это плохой человек убил Ника. Том знает. Но Бог разобрался с тем плохим человеком. Я видел это. Рука Бога спустилась с неба. — Холодный ветер просвистел по бесплодной земле Юты, и Стю бросило в дрожь от его порыва. — Разобрался с ним за то, что он сделал с Ником и с бедным Судьей. В натуре, да.
— Что ты знаешь про Судью, Том?
— Умер! Там, в Орегоне! Его застрелили!
Стю устало кивнул.
— А Дайна? Ты знаешь что-нибудь о ней?
— Том видел ее, но он не знает. Они дали мне работу. По уборке. И когда я однажды возвращался, я видел, как она делает свою работу. Она была там, наверху, меняла лампу в уличном фонаре. Она посмотрела на меня и… — Он на мгновение умолк, а когда продолжил, то заговорил скорее сам с собой, чем со Стю: — Она видела Тома? Она узнала Тома? Том не знает. Том… думает… она узнала. Но Том больше ее никогда не видел.
Вскоре после этого Том отправился искать посуду, взяв с собой Коджака, а Стю задремал. Том вернулся не с вместительной консервной банкой (это было самое большее, на что рассчитывал Стю), а с кастрюлей такого размера, что в ней можно было приготовить рождественскую индейку. Пустыня явно таила в себе сокровища. Стю ухмыльнулся, несмотря на болезненные волдыри на губах от лихорадки. Том рассказал ему, что достал кастрюлю из оранжевого фургона с огромным значком U на нем, — кто-то удирал от супергриппа, собрав все свои пожитки, подумал Стю. Не очень-то помогло, а?
