— Но ведь она покатится в обратную сторону, а? — с сомнением протянул Том.
— Сейчас да. Но если мы сумеем завести эту старую кучу дерьма, то без труда развернем ее в нужном направлении.
Том вылез и стал толкать машину, упираясь в дверную панель. «Плимут» покатился вперед. Когда спидометр достиг отметки пять миль в час, Стю сказал:
— Запрыгивай, Том.
Том вскочил в машину и захлопнул дверцу. Стю вновь повернул ключ зажигания и стал ждать. С неработающим двигателем управлять рулем было очень тяжело, и почти все его быстро тающие силы уходили на то, чтобы удерживать нос «плимута» повернутым прямо вниз. Стрелка спидометра подползла к десяти, к пятнадцати, к двадцати. Они бесшумно катились вниз по склону холма, на который Том втаскивал Стю почти все утро. Ветровое стекло стало влажным. Слишком поздно до Стю дошло, что они оставили свою самодельную повозку на шоссе. Двадцати пяти миль в час.
— Она не заводится, Стю, — тревожно сказал Том.
Тридцать миль. Вполне достаточно.
— Теперь помоги нам Бог, — сказал Стю и отпустил сцепление. «Плимут» резко дернуло и бросило вперед. Двигатель кашлянул, затарахтел, дал холостой оборот и заглох. Стю издал стон — от ярости и вспышки боли, пронзившей его сломанную ногу.
— А, черт! — крикнул он и снова выжал сцепление. — Покачай педаль газа, Том! Рукой!
— Какая из них? — тревожно выкрикнул Том.
— Та, что длиннее!
Том сполз на пол и дважды нажал на педаль газа. Машина вновь набирала скорость, и Стю пришлось заставить себя выждать. Они проехали больше половины спуска с холма.
— Сейчас! — заорал он и снова отпустил сцепление.
«Плимут» с ревом ожил. Коджак залаял. Черный клуб дыма вырвался из ржавой выхлопной трубы, однако тут же Сменился голубым. Мотор работал с перебоями (два цилиндра отказали), но все-таки работал. Стю врубил третью передачу и снова отпустил сцепление, орудуя всеми педалями левой ногой.
— Мы едем, Том! — прокричал он. — Теперь мы на колесах!
Том заорал от радости. Коджак залаял и завилял хвостом. В своей прежней жизни, до Капитана Скорохода, когда он был Большим Стивом, он часто ездил в машине со старым хозяином. Это было здорово — снова прокатиться со своими новыми хозяевами.
Они подъехали к развороту мили через четыре. ТОЛЬКО ДЛЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ АВТОМОБИЛЕЙ, предупреждал строгий знак. Стю сумел справиться со сцеплением и, сделав разворот, выехал на восточные ряды, пережив лишь одно неприятное мгновение, когда старая тачка дрогнула, остановилась и чуть не заглохла. Но двигатель уже разогрелся, и машина покатила дальше. Он снова включил третью передачу и слегка расслабился, надсадно дыша и пытаясь унять частое, хотя и едва слышное сердцебиение. Сумрак хотел вновь вернуться и поглотить его, но он не долетит этого. Через несколько минут Том заметил ярко-оранжевый спальник, служивший ручной повозкой для Стю.
— Пока-пока! — весело крикнул ему Том. — Пока-пока, мы едем в Боулдер, в натуре, да!
«Мне бы доехать сегодня хоть до Грин-Ривер», — подумал Стю.
Они добрались туда уже затемно; Стю осторожно вел «плимут» на низкой скорости по темным улицам, усеянным застывшими машинами. Он припарковался на главной стоянке, перед зданием с вывеской, объявлявшей, что это — ОТЕЛЬ «ЮТА». Это было мрачное трехэтажное строение, и Стю подумал, что «Уолдорф-Астории» не стоит пока опасаться конкуренции. У него снова гудела голова, и он временами терял чувство реальности. Последние двадцать миль машина, казалось, была набита людьми. Фрэн. Ник Андрос. Норм Брюетт. Один раз он оглянулся, и ему почудилось, что Крис Ортега, бармен из таверны «Голова индейца», едет следом, охраняя их.
Устал. Доводилось ли ему когда-нибудь так уставать?
— Туда, — пробормотал он. — Надо заночевать здесь, Никки. Я выдохся.
— Это Том, Стю. Том Каллен. В натуре, да.
— Ага… Том. Нам надо передохнуть. Поможешь мне зайти внутрь?
— Конечно. Завести эту старую тачку — вот это было здорово.
— Мне еще одно пиво, — сказал ему Стю. — И сигаретки у тебя нет? До смерти курить охота. — Он наклонился вперед и навалился на руль.
Том вылез из машины и затащил его в отель. В вестибюле было сыро и темно, но зато имелся камин и рядом с ним ящик, наполовину заполненный дровами. Том уложил Стю на потертый диван под огромным чучелом головы лося, а потом принялся разжигать огонь в камине, пока Коджак шнырял вокруг, обнюхивая все предметы. Дыхание Стю стало шумным и хриплым. Он порой начинал бормотать и то и дело выкрикивал что-то невразумительное, от чего у Тома кровь стыла в жилах.
Том развел огромный костер в камине, а потом пошел осматривать помещение. Он отыскал одеяла и подушки для себя и для Стю. Пододвинул диван, на котором лежал Стю, поближе к огню и улегся рядом с ним. Коджак лег с другой стороны, так что они согревали больного своим теплом.
Том лежал, глядя в потрескавшийся потолок, украшенный по углам паутиной. Стю был сильно болен. Это очень нехорошо. Если он снова проснется, Том спросит его, что делать с его болезнью.
Но что, если… Что, если он не проснется?
Снаружи поднялся ветер и, завывая, пронесся мимо отеля. В окна забарабанил дождь. Около полуночи, когда Том уже заснул, температура упала еще на четыре градуса, и шум дождя сменился шорохом падающих снежных крупинок. Далеко на западе ветер подхватил огромное облако радиоактивных осадков и понес его к Калифорнии, где еще многим предстояло умереть.
Где-то после двух часов ночи Коджак поднял голову и тревожно заскулил. Том Каллен встал. Его глаза были широко раскрыты и пусты. Коджак поскулил снова, но Том не обратил на него никакого внимания. Он открыл входную дверь и вышел на улицу, в воющую ночь. Коджак подбежал к окну в вестибюле отеля, положил лапы на подоконник и выглянул наружу. Некоторое время он смотрел в окно, издавая низкие, заунывные гортанные звуки, потом вернулся к дивану и снова улегся рядом со Стю.
Снаружи зловеще завывал и стонал ветер.
Знаешь, я чуть не умер, — сказал Ник.
Они вместе с Томом брели по безлюдному тротуару. Ветер выл не переставая, словно бесконечный поезд-призрак несся по черному небу. Он низко, зловеще улюлюкал в аллеях и боковых улочках. «Кто-то гоооонится», — сказал бы Том наяву и убежал бы подальше. Но это было не наяву — вернее, не совсем наяву, — и с ним был Ник. Снежные крупинки холодными иглами кололи ему щеки.
— Правда? — спросил Том. — В натуре!
Ник рассмеялся. Его тихий голос звучал как музыка — хороший голос. Том любил слушать, как Ник говорит.
