— Конечно, правда. Еще как, в натуре. Грипп меня не достал, но маленькая царапина на ноге чуть не прикончила. Вот, посмотри сюда.
Кажется, совсем позабыв про холод, Ник расстегнул джинсы и опустил их вниз. Том с любопытством наклонился, ничем не отличаясь от маленького мальчика, которому предложили взглянуть на бородавку с растущими из нее волосами, или на необычную ранку, или на след от укола. По ноге Ника тянулся некрасивый, едва затянувшийся рубец. Он начинался чуть ниже мошонки, спускался по внутренней стороне бедра к колену, а от него по спирали — к голени, где в конце концов сходил на нет.
— И это чуть не убило тебя?
Ник натянул джинсы и застегнул ремень.
— Рана была неглубокой, но туда попала инфекция, — сказал он. — Инфекция означает, что туда попали болезнетворные микробы. Инфекция — это самая опасная штука, Том. Инфекция заставила вирус супергриппа убить всех людей. И инфекция главным образом заставила людей вывести этот вирус. Инфекция разума.
— Инфекция, — пораженный, прошептал Том. Они снова шли, почти плыли вдоль тротуара.
— Том, Стю тоже теперь подхватил инфекцию.
— Нет… не говори так, Ник… ты пугаешь Тома Каллена, в натуре, да, пугаешь!
— Я знаю, Том, и мне очень жаль. Но ты должен знать. У него воспаление обоих легких. Он спал под открытым небом почти две недели. Ты кое-что должен сделать для него. И все равно он почти наверняка умрет. Ты должен быть готов к этому.
— Нет, не на…
— Том. — Ник положил руку Тому на плечо, но Том ничего не почувствовал, словно… словно рука Ника была лишь дымом. — Если он умрет, ты и Коджак должны идти дальше. Ты должен вернуться обратно в Боулдер и сказать им, что ты видел руку Бога в пустыне. Если будет на то воля Божья, Стю пойдет с тобой… через какое-то время. Если Божьей волей Стю должен умереть, тогда он умрет. Как я.
— Ник, — попросил Том, — пожалуйста…
— Я не зря показал тебе свою ногу. Есть таблетки от инфекции. В местах вроде этого.
Том огляделся и с удивлением увидел, что они уже не на улице. Они очутились в темном магазине. В аптеке. Кресло на колесиках свисало с потолка на струне от пианино, как призрачный механический труп. Вывеска справа от Тома гласила: АНТИБИОТИКИ.
— Да, сэр? Могу я вам помочь?
Том резко обернулся. За прилавком стоял Ник в белом халате.
— Ник?
— Да, сэр. — Ник начал выставлять маленькие бутылочки с таблетками перед Томом. — Это пенициллин. Очень хорош при пневмонии. Это ампициллин, а вот это — амоксициллин. Тоже неплохие штучки. А это вициллин, чаще всего его дают детям, и он может помочь, если остальные не подействуют. Ему нужно пить много воды. А еще много соков, но их может не оказаться. Поэтому дай ему вот это. Это витамин С. Еще он должен двигаться…
— Я не могу все это запомнить! — проскулил Том.
— Боюсь, тебе придется. Потому что больше никого нет. Теперь ты остался один.
Том заплакал.
Ник подался вперед. Размахнулся и… Это был не удар: снова возникло такое чувство, что Ник — это дым, окутавший его, возможно, прошедший сквозь него. Но все равно Том почувствовал, как его голова откинулась назад, И что-то у него в голове как будто треснуло.
— Прекрати! Том, ты не можешь сейчас быть младенцем! Будь мужчиной! Ради Бога, будь мужчиной!
Держась рукой за щеку, Том широко вытаращенными глазами уставился на Ника.
— Води его, — сказал Ник. — Поставь его на здоровую ногу. Тащи волоком, если придется. Но не давай ему долго лежать на спине, иначе он задохнется.
— Он будто не в себе, — сказал Том. — Он кричит… зовет людей, которых там нет.
— У него бред. Как бы там ни было, води его. Сколько можешь. Заставляй его принимать пенициллин, каждый раз по одной таблетке. Давай ему аспирин. Держи его в тепле. Молись. Вот все, что ты можешь сделать.
— Хорошо, Ник. Хорошо, я постараюсь быть мужчиной.
Я постараюсь запомнить. Но я так хочу, чтобы ты был здесь, в натуре, да!
— Ты делай все, что можешь, Том. Это все.
Ник пропал. Том проснулся и обнаружил, что стоит в пустынной аптеке перед прилавком. На стекле стояли четыре бутылочки с таблетками. Том долго смотрел на них, а потом сложил все в пакет.
Том вернулся в четыре утра. Его плечи были усыпаны снегом. Метель уже стихала, и на востоке забрезжила узкая чистая полоска рассвета. Коджак залаял, бурно приветствуя его, и Стю застонал и проснулся. Том склонился над ним.
— Стю?
— Том? Трудно… дышать.
— Я принес лекарства, Стю. Ник объяснил мне. Ты принимай их и избавишься от инфекции. Ты должен принять одну прямо сейчас. — Из пакета, который он притащил с собой, Том вытащил четыре пластиковые бутылочки с таблетками и большую бутылку сока. Ник ошибся насчет сока. В супермаркете в Грин-Ривер нашлось полно сока в бутылках.
Стю посмотрел на таблетки, поднеся их к самым глазам.
— Том, где ты их взял?
— В аптеке. Ник дал их мне.
— Да нет, правда, где?
— Правда! Правда! Ты должен сначала принять пенициллин и посмотреть, подействует ли он. На каком написано пенициллин?
— Вот на этом… Но, Том…
— Нет. Ты должен. Ник так сказал. И тебе надо ходить.
— Я не могу ходить. У меня сломана нога. И я болен. — Голос Стю стал сердитым и капризным. Это был голос болезни.
— Ты должен. Или я буду таскать тебя, — сказал Том.
Стю потерял свою зыбкую связь с реальностью. Том засунул ему в рот одну капсулу пенициллина, и Стю рефлекторно проглотил ее вместе с соком, который подсунул ему Том, чтобы он не поперхнулся. Тем не менее он жутко раскашлялся, и Том хлопнул его по спине словно младенца. Потом он силой поднял Стю, поставил его на здоровую ногу и начал таскать по вестибюлю; Коджак тревожно ходил за ними по пятам.
— Пожалуйста, Боже, — сказал Том. — Пожалуйста, Боже, пожалуйста, Боже.
— Я знаю, где взять для нее стиральную доску, Глен! Они есть там, в музыкальном магазине! Я видел одну в витрине! — кричал Стю.
— Пожалуйста, Боже. — Том тяжело дышал. Голова Стю свесилась ему на плечо. Она была горячей как печка. Его сломанная нога беспомощно волочилась сзади.
Никогда Боулдер не казался ему таким далеким, как в то мрачное утро.
Борьба Стю с пневмонией длилась две недели. Он выпил кварты грейпфрутового, виноградного и разных сортов апельсинового сока. Он редко понимал, что пьет. Моча у него шла темная, с резким кислотным запахом. Он ходил под себя как младенец, и стул у него, как у младенца, был желтый, жидкий и абсолютно непроизвольный. Том обмывал его. Том таскал его по вестибюлю отеля «Юта». И Том ждал ночи, когда он проснется не оттого, что Стю бредит, а оттого, что затрудненное дыхание Стю наконец прервется навсегда.
