Обе эти цели благородны и порой совпадают, например, когда студент колледжа работает с ученым или исследователем, занимаясь «передовыми» или «прорывными» изысканиями – притом что эти лестные эпитеты были бы совершенно непонятны до появления современного университета. Чаще всего, однако, эти цели начинают конкурировать, если не конфликтовать, в особенности если подниматься вверх по лестнице престижа. Как с характерной для него откровенностью признал человек, создавший один из величайших мировых университетов, Калифорнийский: «Чем выше уровень преподавателей, тем меньше они озабочены обучением студентов». Прошло почти пятьдесят лет с тех пор, как Кларк Керр указал на этот «грубый парадокс» как на «одну из самых насущных проблем». Сегодня она стала еще более насущной[2].
Но какие именно ставки делаются на колледж и почему важно, что там происходит? По сути своей колледж должен быть местом, в котором молодые люди получают помощь при переходе из подросткового возраста во взрослую жизнь. Он должен обеспечивать руководство, но не оказывать принуждение, для студентов, идущих по опасной дороге к самопознанию. Должен помогать им формировать определенные качества ума и сердца, необходимые для того, чтобы быть думающими гражданами. Вот моя собственная попытка представить эти качества в виде перечня, но не в порядке приоритетов, поскольку они неотъемлемы друг от друга:
1. Скептическое недовольство настоящим, сформированное чувством прошлого.
2. Способность устанавливать связи между не связанными внешне явлениями.
3. Умение ценить природный мир, подкрепленное знанием науки и искусства.
4. Готовность рассматривать жизненный опыт с точек зрения, отличных от вашей.
5. Чувство моральной ответственности.
Эти привычки мыслить и чувствовать не так легко приобрести, а еще труднее сохранить. Их нельзя вынести исключительно из изучения гуманитарных дисциплин, естественных или социальных наук и нельзя развить в полной мере только за счет академических занятий, сколь угодно хорошо «распределенных» или «подогнанных». Абсурдно воображать, что они могут быть товаром, который покупается и предоставляется студентам-потребителям. Наконец, они проявляются не в отметках или на экзаменах, но в нашем образе жизни.
Тем не менее воспитание этих привычек должно быть одной из целей образования в колледже, и на последующих страницах я говорю много критических вещей о том, насколько хорошо мы справляемся с этими обязанностями. Однако я не хотел бы присоединяться к возмущенным возгласам о том, что положение наших колледжей критическое. Повсюду и всегда – или так по крайней мере кажется – мы слышим о «раздутой администрации, слишком дорогом обучении, переплате преподавателям, приходящих в упадок зданиях и опыте обучения ниже среднего»[3]. Разговоры о кризисе идут очень давно. Еще в 1776 году Абигайл Адамс писала своему мужу, что студенты колледжа «жалуются, что их профессор… отвлекается на общественные дела в ущерб их обучению» и что никогда еще образование не было «в худшем состоянии». Более чем столетие спустя президент Стэнфордского университета Дэвид Старр Джордан заявил, что «самая насущная проблема в американском высшем образовании – забота о студентах младших курсов, первокурсниках и второкурсниках»[4]. Можно легко составить список подобных жалоб от колониального периода до наших дней.
Таким образом, любой пишущий сегодня о состоянии наших колледжей сталкивается с проблемой «мальчика, который кричал “Волки!”». Но это не означает, что волк не у порога. Американский колледж переживает период болезненных перемен, испытывая воздействие самых разных сил – глобализации, экономической нестабильности, революции, идущей в информационных технологиях, все большей неадекватности образования по программе К-12, затянувшегося подросткового возраста, распада системы получения пожизненной должности (tenure) как академической нормы и – это, пожалуй, самое главное – краха консенсуса в отношении того, что должны знать студенты, – что делает его задачи еще более трудными и противоречивыми, чем раньше. Позвольте пока остановиться только на одной из этих сил – на том, что иногда называют «выведением за штат» или «адъюнктификацией» преподавательскогосостава, говоря словами генерального директора одной хайтек-компании, который привел следующую зловещую аналогию.
Некогда, сказал он, тысячи пианистов обеспечивали живым музыкальным сопровождением фильмы в американских кинотеатрах, затем в один прекрасный день появилась технология звукозаписи саундтрека, и внезапно все эти музыканты остались не удел, за исключением «пары пианистов, перебравшихся в Лос-Анджелес», чтобы производить записанную музыку к кинофильмам. Точно так же «содержание» курса (чтение, лекции, решение задач, опросы и т. п.) теперь может быть загружено на интерактивный сайт, а инструкторы, нанятые в основном на почасовой основе, могут оценивать работу студентов онлайн. Люди, которые в доцифровую эпоху были бы преподавателями в колледже, теперь будут вынуждены «заняться какими-то другими, более продуктивными вещами» – как это случилось с устаревшими таперами[5].
Неслучайно учебные заведения, ориентированные на науку, такие как Массачусетский технологический институт и Университет Карнеги-Меллон, идут впереди всех в разработке новых технологий для интернет-обучения, и хотя, как выразился бывший президент Принстона Уильям Боуэн, эти технологии хорошо себя зарекомендовали в тех областях, где «есть “один правильный ответ” на многие вопросы» (Боуэн приводит в пример статистику), мнения о том, можно ли их успешно адаптировать для настоящего гуманитарного образования, расходятся. Как пишет британский исследователь образования Элисон Вулф, «мы не нашли никаких дешевых высокотехнологичных альтернатив квалифицированным живым преподавателям» – по крайней мере пока[6].
Этот призрак, хотя он вовсю бродит по пейзажу высшего образования, будет только слабой тенью, маячащей на периферии истории, рассказываемой в этой книге. Это объясняется тем, что в центре моего внимания будут так называемые элитные колледжи, которые до сих пор оставались почти не затронутыми массовым сокращением преподавателей, полными темпами идущим в менее защищенных учебных заведениях. Однако роль преподавателей меняется повсюду, и колледж не может быть защищен от действия серьезных сил, которые, в зависимости от точки зрения, обещают его трансформировать или разрушить. Сейчас, когда эти силы обрушились на нас, нет смысла ни жаловаться на это, ни радоваться этому. Скорее, как мне кажется, они заставляют всех нас обратиться к некоторым базовым вопросам о целях и возможностях образования в колледже в то время, когда спрос на него постоянно растет, а консенсус относительно того, что оно должно из себя представлять, постоянно уменьшается. Перед лицом такой неопределенности эта книга представляет собой попытку установить некоторые фундаментальные принципы, унаследованные из прошлого, которые сейчас сталкиваются с радикальными вызовами и, по моему мнению, сохраняют свою необходимость для будущего.
Прежде чем начнется эта история, я должен подробнее рассказать, почему я именно так расставляю акценты в данной книге. Как выразился один исследователь, в истории американского высшего образования «модель, заданная Гарвардом, Йелем и Принстоном… стала образцом для колледжей по всей стране»[7]. Вместе с горсткой других эти учебные заведения установили нормативы по программам обучения, процедуры приема, принципы финансовой помощи и даже обряды и церемонии жизни в колледже. Несмотря на нездоровое пристрастие общества к этим учебным заведениям и непропорциональное внимание, которое они к себе привлекают, учитывая не слишком большое число обучающихся в них студентов, именно на их примере можно проследить длительную историю образования. И если они особым образом выделяются в исследовании прошлого, они оказывают значительное влияние и на нынешние споры о том, какие принципы образования должны поддерживаться, применяться или отвергаться в будущем.
Но хотя в центре моего внимания лишь небольшое число институтов, я также старался учитывать огромное разнообразие или, как выразился один автор, «крайне разношерстные примеры того, что мы называем колледжем»[8]. Одно из основных достоинств американской «образовательной» системы в том, что она никогда по-настоящему не была системой. В стране приблизительно четыре тысячи колледжей: сельские, городские и пригородные; коммерческие и некоммерческие; светские, религиозные; одни из них – маленькие и независимые, другие относятся к крупным исследовательским институтам; одни – крайне взыскательные, другие принимают почти всех, кто подает документы и имеет возможность платить. За последние двадцать лет я объездил более сотни колледжей разного типа, как мне кажется, снизив риск того, чтобы рассматривать их только как вариации хорошо знакомых мне учебных заведений.
