не первый раз и хорошо знали, кто он такой, но ничего не произнесли, даже не кивнули. Дэйв решил, что они, должно быть, из министерства образования, ждут назначенного приема, что-нибудь такое. Никто не остановил его, когда он двинулся к двери, поэтому Хеллер без промедлений вошел в кабинет, настраивая себя на лучшее.
Мистер Стэнли встрепенулся, услышав посторонние звуки, и сразу предложил Дэйву присесть. Он не любил лишних слов, и этим подкупал. В каком-то смысле мистер Стэнли был бизнесменом куда больше, чем директором. Может, поэтому у колледжа дела шли так хорошо, что Дэйв посчитал его наилучшим вариантом для трудоустройства.
– Хеллер, верно? Кафедра общего языкознания, – директор кивнул сам себе, наблюдая, как молодой преподаватель занимает место напротив. По интонации Дэйв понял, что ответа не требуется, это была констатация факта. – Что ж, надеюсь, с занятиями у тебя все в полном порядке, потому что интересуют меня вовсе не они. Не буду ходить вокруг да около, времени на это нет. Видел двух джентльменов в похоронных костюмах? Эти серые кардиналы представляются правительственными агентами по контролю научно-исследовательской деятельности, но, если хочешь знать мое мнение, держу пари, что они на самом деле госбезопасники всяких делишек, связанных с разработкой бог знает, чего, – директор недовольно вздохнул, переводя дух и поправляя полы пиджака. – По крайней мере, документы у них серьезные. Нас никогда не ставят в курс дела, считая, что мы и без полной картины отлично справимся, – он кисло улыбнулся, и Дэйв заметил, что из всей громады сказанного не понимает абсолютно ничего. – Так вот. Эти церберы наведываются к нам иногда, как в справочное бюро, и берут консультации на интересующие их темы, скажем так, лингвистического характера. Понимаешь, о чем я?
Дэйв нерешительно кивнул, чтобы не разочаровать директора, и этого хватило.
– А у меня аккредитационная комиссия заявится изо дня на день, нужно активно разгребать бардак, и на сегодня назначено несколько важных встреч, на которых я не могу не появиться, поэтому мне и некогда с ними общаться, – Стэнли заговорил чуть быстрее и бросил взгляд на настенные часы.
– Вы хотите, чтобы с ними общался… я?
– Я рад, что мы поняли друг друга, – директор поднялся с улыбкой, как будто его с кресла пружина вытолкнула. – По правде говоря, им все равно, с кем именно говорить, лишь бы лицо обладало компетентностью. Я слышал о твоей диссертации, сынок, именно поэтому тебя и вызвал. Ты точно сможешь им помочь, а мне уже как десять минут пора быть в другом месте. Кстати, можешь сесть в мое кресло, это нестрашно, а я их позову.
– Но, мистер Стэнли, я же здесь всего…
– Второй день? И что? Эти ребята явились по твою тему, так что, будь добр, выручай. Занятие твое отменит секретарь. Все, меня нет!
Дэйв не успел ничего ответить, как дверь лихо захлопнулась, и где-то за нею послышались приглушенные голоса. «Церберы в похоронных костюмах» (а директор явно их не слишком жалует, судя по эпитетам) не заставили себя долго ждать. Они молча вошли и деловито присели там, где мгновение назад сидел Дэйв. Сам же он расположился в кресле директора, стараясь не чувствовать себя глупо (не получалось).
Кажется, на него, как на новенького, скинули скучную работенку, от которой все устали, словно от назойливой мухи. Эта мысль, как ни странно, успокоила его. Она звучала гораздо приятнее, нежели необходимость проконсультировать серьезных людей, кто бы они ни были, и обнаружить постыдные пробелы в знаниях. Дэйв поежился от такой перспективы.
Первым подал голос мужчина с легкой сединой в висках.
– Мистер Хеллер, обязательным условием нашего диалога является подписка о неразглашении, – заученно отчеканил он и протянул через стол лист, прикрепленный к синему пластиковому планшету. Дэйв приподнял брови, но спорить не стал, и нашел на столе ручку директора. – Все, о чем мы будем говорить, не должно быть даже косвенно озвучено где-либо еще: ни вслух, ни письменно, ни на электронных или аудио- и видеоносителях.
Протягивая лист обратно, Дэйв поймал себя на мысли, что речь агента напоминает ускоренную информацию в конце рекламного ролика. Это показалось ему интересным: если большую часть времени говорить четко по протоколу, влияет ли это на обыденную речь и само восприятие общения? Подписанный лист мгновенно исчез в кейсе второго агента, но говорить продолжил первый.
– В случае расспросов со стороны коллег придерживайтесь версии, что мы обсуждали перспективу «военной лингвистической экспертизы», это слишком заурядная тема для обсуждения на работе. Меня зовут Джо Дин, мой напарник – Мэтт Дастин. Мы направлены сюда из ведомства, которое занимается…
А настоящие ли это имена, – задумался Дэйв, – фонетически звучат достаточно безлико, а потому неубедительно. Слишком стандартные, чтобы заподозрить в чем-то или вообще запомнить. Могли бы сразу назваться Джоном и Джеймсом Доу 1, например.
Дэйв внимательно дослушал официальную легенду, мотивирующую появление этих людей в стенах лингвистического колледжа и сделал вид, что поверил им, а сам обдумывал заскриптованные речевые конструкции, которыми пользовались его новые знакомые.
– Так чем я могу помочь? – вежливо уточнил он.
Горгульи переглянулись с ноткой растерянности.
– Сразу видно, что Вы профессионал, мистер Хеллер. Мы выдали Вам столько информации о себе, а Вы и слова не произнесли за четыре с лишним минуты. Только слушали и, держу пари, анализировали все, что было озвучено, с лингвистической точки зрения. Изучали нас, задавались вопросом, правда ли это, можно ли нам верить. Нам как раз и нужен такой человек.
Дэйв понимал, что это не лесть, слишком серьезными были голос и выражение лица говорившего. Да и мотива льстить ему у них ровным счетом нет. Он подобрался в кресле, заметив, что пауза затянулась, но ему совершенно нечего ответить.
– Перейдем к делу, – заговорил тот, кто назвал себя Джо Дин. – У нас есть вопросы, у Вас – знания, чтобы на них ответить. Вроде, ничего сложного. И очень прошу, мистер Хеллер, старайтесь задавать встречные вопросы лишь тогда, когда без них не обойтись. Мы тоже не имеем права разглашать многие… вещи. Поправьте, если я ошибаюсь, но тема Вашей диссертации – «Девиантность речевых конструкций во сне и коматозных состояниях».
Хеллер кивнул, прищурившись. Слишком много людей в последнее время упоминают его работу. Откуда такая осведомленность? В этот момент Дэйв ощутил себя по-настоящему взрослым, гораздо старше своих двадцати семи лет, что оставило отпечаток некоторой ответственности, ранее ему неведомой.
– Что ж, значит, мы точно по адресу. Мистер Хеллер, Вам доводилось видеть кошмары, которые могут свести с ума своей правдоподобностью? Повлиять на саму реальность… в восприятии того, кто этот кошмар видел, конечно же, – поспешил исправиться агент.
Дэйв ответил отрицательно.
– Вы допускаете, что подобное возможно?
– Не считаю себя достаточно квалифицированным, чтобы отвечать на такой вопрос.
